В мокром после мытья полу отражается гигантская бочка славонского дуба. В подвалах известной на весь мир винодельни — никого. Где-то наверху группа китайских журналистов припёрла к стенке племянника владельца хозяйства — Пио Боффы — слышны крики на незнакомом языке и придушенные сопротивляющиеся реплики человека, которому каждый день приходится объяснять, чем бароло отличается от барбареско. У Чезаре Бенвенуто работёнка не из завидных.
Вообще-то в душе я уверен, что Бенвенуто — это специальный псевдоним, чтобы сделать имидж Pio Cesare более привлекательным в глазах туристов, выкарабкивающихся из автобусов на инспекцию “вкусных местных вин”. Знавал я одного человека с фамилией Добридень, ну а тут: Добрипожаловать. Нужен определенный, я думаю, героизм, чтобы столь отважно делать эту работу среди содержащихся в идеальном состоянии бочек. Отдам должное менеджменту — в подвалах хозяйства хочется остаться дольше, чем полагается заезжему визитёру.
Моя статья про хозяйство вышла в SWN в 2008-м (я что, жил тогда?), а приехать сюда получилось только сейчас. Седой Аугусто, который тоже “в доле” в хозяйстве, выходит обниматься и спасать меня от китайских журналистов. В кадке краснеют от смущения цветы — я тоже розовею, правда, от выпитого вина.
Тем винам, что нальют тебе в Pio Cesare, нужен достойный их свет — я плАчу, когда вино в бокале не дают рассмотреть, когда дегустации проводят в мутных залах под унылой лампочкой, под который даже Ильич отказался бы писать молоком. Здесь всё как в луччих домах лондОна — лучи фокисируются на нежно-желтом цвете двух шардоне — Piodilei и L’Altro — и оранжево-красном барол и барбаресок (дети, это не орфографический словарь Дженсис Робинсон!).
Чтобы понимать итальянское вино, нужно учить итальянский язык, без этого никуда не денешься. Только тогда такие заковыристые названия как Пьодилей, что значит “Её Пио” (или вспомним ещё Colledila, “Та сторона холма” от барона Франческо Риказоли).
Запомни: если захочешь высадить в Пьемонте совиньон блан, то будешь звать его Langhe Bianco, это такое специальное место в аду для тех, кто идёт против традиций и устоев. На Pio Cesare по жизни вешают лейбл “традиционалистов”, для меня же имеет значение, доставляет ли вино и вкусная ли жрачка, в поисках которой приходится идти на контакт с китайской журналисткой — я молча вырываю у неё кусок вкусного хлеба. Теперь она будет думать, что в России не кормят. Впрочем, это было понятно и без общения со мной: достаточно посмотреть.
Совиньоном Пио Боффа и сотоварищи не балуются — вместо этого они фигачат насыщенные шардонешечки: ферментированное в дубе Piodilei с отдельного виноградника и ассамбляжное L’Altro (то есть “другое” шардоне), которое пощадили и на стали “дубасить” так сильно, как предыдущее. В отличие от довольно ванильного первого, L’Altro радует прочным балансом, здоровой, как у породистой лошади, свежей кислотностью и всякими ароматами. Чезаре заливается соловьем: шардоне из Ланге, говорит, не похож ни на один другой шардоне. Я тихо цежу дубовое Piodilei. “Для неё”, говорите? Ты прав, старик, не для меня. У китайской делегации вопросов нет: там такое пьют каждый день.
Вино из пьемонского сорта гриньолино я пробую впервые. “Это ж как пино нуар!”, — восклицает китайская гостья. Чезаре давится и, дабы сохранить лицо, вяло сопротивляется: ну если только цветом. Я чешу репу и занюхиваю. У гриньолино, натурально, есть что-то общее с одним из стилей пино — по крайней мере, оно легкое и фруктовое. Grignolino в Pio Cesare гонят из Монферрато. “Это точно в Пьемонте?”, — уточняет гостья для полной уверенности, что не подсунули непойми-чего. “Абсолютно”, — уверенно успокаивает Чезаре с достойной восхищения серьёзностью. Клёвое фруктово-перечное вино делают из покупного винограда, чего и не скрывают. Интересно другое — делают лишь 5 000 бутылок в год, что сразу ставит его в категорию “бабок не заколотишь”. Вызывает уважение.
На нержавейке застыли капли воды — мне определенно нравится эстетика Pio Cesare. Бродя среди подвалов, натыкаешься на чьи-то греческие бюсты (вряд ли оригиналы) и на залежи старых бутылок (точно оригиналы), покрытых лохмотьями этикеток. На самых старых можно разглядеть цифры из 50-х, тогда ещё зажигал Элвис. Кстати, а Элвис пил вино, или всё же он больше был по наркотикам?
“Что, нет вопросов? Даже жалоб нет?”, — прерывает поток музыкальных ассоциаций Чезаре. Я хочу пожаловаться на аллергию, но сдерживаюсь. Возможно, Чезаре в ней не виноват.
Вот так устроена жизнь — писать надо о бароло и барбареско (а то кто купит!) а пить — барберу. Несправедливо устроена жизнь. Понятие справедливости, впрочем, относительно — барбера у Pio — что надо. Мне больше нравится барбера “классическая” — именно так предлагают именовать ассамбляжи с разных участков в Pio Cesare. Сочные, мягкие танины, чумовой баланс. Так и написал себе — Barbera d’Alba 2014 — это чума и в плане сложности я бы не поставил его ниже бароло. Многоуровневое вино не для средних умов. Крюшная барбера Fides ведет себя тоже вполне неплохо и происходит из Серралунги. “Я не буду объяснять что такое Серралунга, вы знаете это лучше меня”, — говорит Чезаре. Про себя думаю — зря ты, Чезаре, так надеешься, по глазам китайской женщины я вижу, что показать карту не помешало бы. Сам я такой умный лишь потому, что из Серралунги приехал только недавно.
“Ну мы не только о деньгах думаем! Это Ш страсть!”. Глаза его блестят от восторга
Fides — это мизерных 5-6 тысяч бутылок в год. Лозам тут около 20 лет. “2013-й год — это всё ещё ребёнок, его надо выдерживать целую жизнь”, — льёт воду Чезаре. Какую, нах, жизнь, у нас на тебя 30 минут, чувак! Пробуем, пробуем! Вино вышло насыщенное и яркое, с танинами, которые не пройдут мимо.
Китайская женщина удивляется что в “зоне неббиоло” высажена барбера. “Это ж вы теряете деньги!”, — говорит она в лицо Чезаре. Тот делает страшные глаза — “Ну мы не только о деньгах думаем! Это Ш страсть!”. Глаза его блестят от восторга. Главное — верить, и всё будет нормально. Идут разговоры о том, как же так — барбера в зоне неббиоло, охи и ахи. Вашу ж мать, так это ж традиция, оказывается.
Мысли уносят вдаль — льют барбареско. У команды Pio Cesare нервное отношение к тому, какими словами описывают те их вина, которые делаются как бленд разных виноградников. Такой нервяк я видел и у Mascarello. И те и другие испытывают жесточайшую аллергию на слова “базовое” и “обычное”, когда их применяют к барбареско и бароло. Их можно понять — мода на сингл-крю загоняет эти вина на какую-то галерку качества, и заставляют думать, будто бы оно как-то ниже, чем у вин “крюшных”. Товарищ, будь бдителен — это чушь! К тому же, могут и накостылять.
Две барбарески 2012 — “классическое” и крю Il Bricco воспринимаются сильно по-разному. Я лично за “классику”, оно и поутонченнее и поэлегантнее будет, а стоит при этом на 20 евро дешевле, чем “крюшка”. Кризис ведь в стране, да и евро нынче недешев. Вообще стиль Pio Cesare чуть более угловат, чем я ожидал, да и вина более монументальные что ли, в отличие от более женственных (я это слово считаю комплиментом) вин некоторых других ребят из Серралунги.
Вечер становится всё более томным, за столом появляются бутылки с надписью на иностранном языке, которая курсивом гласит — Barolo. К главному вину Pio Cesare нужно относиться с уважением — за этими 80 000 бутылками стоят пот, кровь и миллион дегустаций с китайскими журналистами, как тут не посочувствовать? Я нервничаю, потому что нас скоро должны увозить на убой, а на бароло остается маловато времени — а оно же ждало моего прибытия несколько лет, часть — в ботти, часть — в барриках. Вино радует четкостью и сложностью, описывать аромат не берусь — боюсь, что к вечеру не управлюсь. Barolo Ornato, в количестве 7 тысяч бутылок в год, для Pio Cesare — своего рода игрушка, они любят об этом рассказывать. Вино делается из винограда, собираемого в Серралунге д’Альба, в юго-восточной части зоны Бароло, там, где трава зеленей, а тар-тар — сочней.
Вдруг оживает китайская журналистка — “А 1958-й как вам?”, спрашивает она Чезаре Бенвенуто. Чезаре смотрит удивленно: “Отличный! А, что, это ведь не ваш возраст?”. Китаянка обижается. “Да шучу, шучууууууу!”, — почти разливая вино на стол, кричит управляющий. “Теперь она напишет о нас плохо и будет называть наше бароло “базовым”! Да ну и ладно, зовите его базовым!».
