В то время, как снобизму винных этикеток медленно, но верно приходит конец — новые фанаты вина понятия не имеют, кто такой Паркер и почему надо пить Ornellaia — другого рода снобизм превращает выбор вина в процесс, который разрушает дружеские связи и рвёт социальную ткань не хуже “Фейсбука”.
Н днях мы, с несколькими друзьями из разных стран, зашли в рекомендуемое почти всеми венское “винное бистро” Mast. Созданное Маттиасом Питрой и Стивом Брецке (отсюда и название, взятое из первых букв их имён), заведение радует фанатов органически-биодинамической винной картой. Сказать, что я знал хотя бы четверть этих имён, было бы хвастовством. Дело, однако, не в этом: в этот вечер я увидел, как выбор вина превращается в мучение и рвёт интернациональную дружбу.
Придя в Mast полными радужных ожиданий, через сорок минут мы сидели, держась за головы и не глядя друг на друга. Началось всё с попыток выяснить кому какая степень “мудянистости” по вкусу — об удивительных ароматах биодинамических и натуральных вин наслышаны все (нужно политически корректно добавить, что “бывают исключения”).
Если раньше выбор вина основывался на таких понятиях, как, скажем, “тяжесть”, “танины”, “свежесть”, “кислотность”, то сегодняшние винные гики должны соревноваться по степени толерантности к отвратному и уровню любви к необычному. Проблема возникает, когда понятие необычного, терпимого и отвратного отличается не только благодаря личному восприятию, но и культурному багажу.
Через сорок минут мучений, почти физических метаний и поисков моими друзьями знакомых имён виноделен, мы пришли к выводу, что будем пить био-грюнер. Грюнер, на мой личный вкус, оказался типичным молодым био-вином, скорее пригодным для подачи младенцам в детском саду, чем взрослому населению в винном баре — такой сладковатый-кислый березовый сок. Вино вело себя так, как ему нравится, не глядя на закуски и прочую еду, которая в Mast не хороша и не плоха. Само по себе, оно, конечно, не было плохим, но было …. эээ … особенным.
Выбор второго вина оказался ещё более сложным. Я сказал, что хочу структуры и тела. Мои знакомые смотрели на меня как на сумасшедшего. “Официантам” была озвучена фраза “We would like something more substantial”. Те, кто знает английский, поймут, сколько опасности таит эта фраза — более “основательное” вино? Good luck with that!
Явно решив с нами более не церемониться, совладелец вынес нам бутылку, не задавая вопросов и не показывая этикетку, вскрыл её и перелил содержимое в декантер под настороженные взгляды присутствующих: никто из нас понятия не имел, что происходит. Мы попробовали вино. Оно действительно было более тельным, ярким и… алкогольным. Девочки недовольно крутили головами. Лично я был готов пить это вино, несмотря на на что. “Нет, мы сказали: substantial!”, — сказали девочки и попросили унести декантер. Я мог видеть как глубоко внутри закипает мозг у владельцев бара. Я сдался и понял, что в этот вечер мы не будем получать удовольствие, а будем просто напиваться чем-то скрупулезно выбранным “правильным”. Ничего нового мы не узнаем, зато поймём, что дико ненавидим друг друга.
За соседним столом сидели американские друзья, веранда закрывалась, мы пересели к ним. “Я закажу”, — сказал один из них, видя наши кислые мины. Сделать что-то для поднятия настроения некоторым из нас было уже невозможно. Я развлекался с американцем, ломая стереотипные представления о русских во Флориде (это такие люди, носящие золотые цепи и пиджак на голое тело). Принесенное в декантере вино оказалось типичным “био”, созданным для подачи младенцам в детском саду.
Но это было уже не важно.
