Это его поначалу выкидывали из тосканских ресторанов, это его вина запрещали в США, это он самостоятельно рисовал этикетки, это названия его вин за пять минут сделали его звездой Vinitaly, это ему угрожал президент Gambero Rosso. Биби Граец много работает, часто использует слово f#ck и sh#t, любит свою жену и троих дочерей и много смеется. На арене тосканского виноделия Биби – редкий пример человека, «с нуля» создавший новое имя за какие-то 10 лет. Возможностью не допросить этого человека было преступно не воспользоваться. Биби Граец – сам о себе, о своих винах и философии.
Вино – это история. А люди как раз запоминают истории. Через 10 лет это все, что они помнят. Вино не продается само по себе. В Норвегии есть бармены, которые ездят ко мне на виноградники на сбор, просто потому что им безумно нравится история. Конечно, можно продавать это вино годами и ни черта о нём не знать, продавать его как качественное вино, как одно из многих. И всё же, узнав историю вина, люди начинают относиться к нему по-другому.
Некоторые люди умеют быть мечтателями. Возьмите Саклинга. После ухода из Wine Spectator он попросил тосканские хозяйства по 10,000 евро за участие винами и стендом и 2,000 – за входной билет на мероприятие. Знаете, что он сделал с этими деньгами? Спустил 200,000 евро на ужин в Enoteca Pinchiorri во Флоренции, пригласил лучших музыкантов соединенных штатов. Да, каждый производитель потратил «десятку», но все были счастливы. Да, он содрал со всех кучу денег, но, в итоге, попросту их выбросил. Иной положил бы эти деньги в карман, а он не сделал ни цента на этом мероприятии – потому что он мечтатель. Вот я такой же, как он. Я – мечтатель, у меня нет цифр в голове. Я могу запросить 800 евро за бутылку своего вина – и не заработать с неё ни цента. В какой-то момент тебе приходится выбирать: банкир ты или мечтатель. Есть ли страсть? Вот в чём вопрос.
В Тоскане мы начали с нуля, это уже значит, что мы были не в себе. Это был первый винтаж, а Colore, мое топовое вино, уже стоило как самолёт. Мы веселились вовсю: для ресторанов моим условием был заказ, минимум, 24 бутылок и предоплата.
Одного моего друга буквально выкинули из ресторана, когда он предложил владельцам купить наши вина по этой схеме. Так продолжалось года четыре
У меня принципиально нет внешних винных консультантов, последний винтаж Альберто Антонини сделал нам в 2004-м. Я чувствовал, что мне надо самому выразить то, что я хочу, без помощи кого-то ещё. Сам я очень сильно вовлечен в виноделие. На винодельне на меня работает один человек, ему всего 27 лет, он мне очень сильно помогает. Мы во всем принимаем решение вместе. Ведь я не энолог и не агроном.
Как-то мы стали замечать, что на живописной открытой парковке около виноградников, с которых делается мое вино, скапливается как-то слишком много автомобилей. Присмотревшись, мы стали понимать, что автомобили странно трясутся. Выяснилось, что люди приезжают в это живописное место, чтобы заняться любовью. Да, в этом смысле наше Soffocone — по-настоящему терруарное вина. Это наш самый «активный» виноградник, жизнь там кипит в буквальном смысле.
Я не могу больше туда ездить, иначе я рискую своим браком – со всеми этими социальными медиа, черт бы их побрал!
Люди, которые покупают виноградники, нанимают для всего консультантов – консультант-агроном, консультант-винодел, сплошные консультанты. А консультант не заинтересован в риске, минимум ответственности, консультант выбирает простое решение, но вовсе не обязательно лучшее. Консультант все время страхуется. Это не тот путь, которым рождаются гениальные вина. Первое, что приходит в голову консультанту – это пересадить более молодые лозы, убрать старые. «Почему тут так мало винограда, и он при этом так дорого стоит?», – они боятся таких вопросов, как огня. Вырвать – и всё тут! Мы берем на себя риск работы с такими лозами.
Я ищу участки сам, но чаще всего люди приходят ко мне, потому что они знают, что я интересуюсь качественными виноградниками. Мне звонят с предложениями приехать посмотреть конкретные виноградники.
60-70 летние лозы – это фантастика, я работаю с редчайшими виноградниками Тосканы
Когда я рисовал этикетки своих вин, я испытывал одно чувство – отчаяние. Сначала я долго искал имя для своих вин, первым было Testamatta, я продавал вина напрямую, ездил по ресторанам с образцами из бочек. В какой-то момент мои дистрибуторы напряглись, что у меня до сих пор нет этикетки, мол, «Биби, а где у твоего вина этикетка, как нам его продавать?». Я кряхтел, потел, но не мог найти нормальное имя, я сходил с ума. Я призвал знакомого дизайнера из Нью-Йорка и попросил что-то придумать, но ничего не вышло.
В какой-то момент мне поставили ультиматум – либо давай нам этикетку, либо мы не можем больше продавать твои вина.
Это была пятница, на выходных я купил краски и стал рисовать этикетку Testamatta. На дворе был 2001-й год. Все этикетки я рисовал сам, кроме одной, которую нарисовала моя дочь в семь лет. У меня три дочери, и жду четвертую. Надо, наверное, пореже ходить на виноградники Соффоконе.
Я бы, конечно, хотел купить собственные виноградники, и когда-нибудь я их куплю, когда накоплю достаточный капитал, но в данный момент их отсутствие дает мне определенную свободу
Цифры нашего производства разнятся от года к году. Последний год: 2,000 для Colore, 20,000 — Testamatta, около 40,000 — Soffocone, а Casamatta – около миллиона бутылок, мы используем для его производства отдельную винодельню. Soffocone и «выше» – бутилируются у меня дома, грузовик приезжает прямо туда, дети бегают в ажитации – «Папа, траааактор приехал!».
Каждый год у меня есть любимчики среди моих вин, хотя я стараюсь не пить слишком много «своего». Но за едой – почти всегда.
Soffocone можно называть вином с репутацией, но вряд ли можно назвать его культовым. Моя винодельня – это символ, потому что те, кто только начинает заниматься вином, они смотрят на меня как на пример того, как можно сейчас делать вино «с нуля».
До 2000 года я занимался другими вещами, только в 30 я стал интересоваться вином. Я не закончил школу, я учился в академии искусств.
Свободное время я стараюсь посвящать семье, путешествую, в основном, по делу. В Египет не езжу. На выходных стараюсь не работать, куда-то выезжаем с семьёй.
Я стараюсь не стать трудоголиком. Обычно в отпуск уезжаю в июле, с моим стилем виноделия август – это уже загруженный месяц. У нас виноградники разбросаны далеко друг от друга, август – месяц «хардкора», потому что вызревает верментино в Маремме, который мы собираем в конце месяца.
Моя жена меня поддерживает, точнее управляет. Не простая это вещь – быть женой предпринимателя. Конечно, она очень вовлечена в мои дела, и в курсе всего, что я делаю. Хотя сейчас дети забирают много времени, это приоритет.
Не очень просто объяснить стиль моих вин. Но для меня главные точки отсчета – Felsina, Fontalloro, Isole e Olena, Cepparello. Я знаю всех этих ребят, не то, чтобы мы близкие друзья. Чеппарелло и Фонталлоро – это главные мои «точки отсчета» в Тоскане. По имиджу мой проект совсем другой, а их вина очень традиционны. Я ближе к Солайе и Сассикайе, это большая ориентация на бренд, сильный бренд.
По структуре бренда нам наиболее близки Antinori, хотя между нами пропасть в объемах производства
У них есть Santa Cristina, у меня – Casamatta, у них Cervaro, у меня Bugia, это, конечно, не такой бренд, но у Буджии есть потенциал. Возьмите, например, Isole e Olena, у них есть бренд Cepparello, всё остальное известно гораздо меньше. У нас же 5 брендов в одном хозяйстве. Единственный дом у которого есть пять брендов – это Антинори. Фрескобальди не удалось создать сопоставимых брендов. Массето и Орнеллай были построены Лодовико и закончены силами Мондави. Фрескобальди просто купили готовое. Во всей линейке Фресобальди нет бренда. Даже Luce – это не бренд.
Все мои вина имею категорию IGT, Casamatta – вообще Vino di Tavola, «столовое вино». Я люблю вызов, я делаю вино «Биби Граетц». На вине Casamatta вообще нет года урожая на бутылке, это бленд разных лет. Я слышал, что некоторые хозяйства делают вино без указания года, меня всегда поражала такая концепция. Хранить запасы вин – не проблема, техническая часть не проблема, любое брунелло так хранится. Вопрос здесь в публике, вопрос в потребителе. Люди смотрят на год урожая и не находят его. В это вино входят вина пяти разных урожаев. В будущем эта цифра может меняться. В плане вкуса мы достигаем большей глубины вина, больше слоев, больше сложности. Новые вина иногда могут быть слишком простыми и плосковатыми, мы хотим избежать этого. Это вино мы все равно бутилируем раз в год, несмотря на то, что мы можем бутилировать его в разное время в течение года. Так что в плане даты розлива – это винтажное вино.
Это не Кьянти, не Брунелло, не Тоскана, это Биби Граец
Вино не обязано быть одинаковым каждый год, мы к этому не стремимся, мы, конечно соблюдаем приблизительное соотношение по содержанию сортов винограда. Testamatta и Soffocone каждый год совершенно разные, виноградники дают разный урожай, разный вкус – в зависимости от погодных условий. Casamatta мы сделали в первый раз в 2003-м. Оно ориентировано на цену, оно очень легко выигрывает соревнование по ценам. В Тоскане больше никто не делает невинтажное вино.
Мое имя, на самом деле – не Биби Граец. Я его придумал. Так, верните мой паспорт!
Я не скажу вам, кто мои друзья, а вот кто враги – могу. А то вдруг мой лучший друг захочет меня пристрелить?
Когда я задумывал Soffocone, я, естественно, был обеспокоен возможными последствиями выбора такого названия. Некоторые люди возненавидели меня после первого релиза. Угрожали разрывом дружбы и отношений, если я выйду с этим вином на рынок, речь тут об Америке. Но через некоторое время я встретил человека, которому потом суждено было стать нашим директором по маркетингу, он любил и есть, и пить, а на все остальное ему было положить. Ланч, ужин, ланч, ужин, он знает каждую собаку в мишленовском мире.
Он по-настоящему гребаная свинья. Фантастический человек, но свинья!
Когда он приехал на винодельню, он был в восторге от названия. А его жена на меня наорала, и на мужа своего – тоже.
«Пошли вы все в жопу!», и всё такое, понимаете.
А моя сказала мне – если твое вино вызывает такую реакцию – надо это делать, без раздумий.
Даниэлле Чернили – ***ак, каких мало, могу сказать точно (прим. ред. — бывший глава винной выставки Gambero Rosso). Мне никогда не давали «Трех бокалов» (высшая награда Gambero Rosso), потому что Чернилли меня не переносит. Первый год я очень хотел участвовать в GR, я ничего не знал о мире вина, было много страсти. Я презентовал на GR Тестаматту, но не Колоре, и Чернилли решил, что его проигнорировали.
При встрече он мне сказал без обиняков: «Ты меня ещё попомнишь»
На Vinitaly мы пришли и тупо поставили бутылку на стол. Через гребаные пять минут вся Vinitaly говорила о нашем вине. И о том, что мы сумасшедшие.
Мой американский импортер завозит такие вина как Романе-Конти и Ля Таш. Как-то ему там сказали – да что нужно для создания вина? «Нужна крыша над головой, нужна вода, и насос». Все больше ничего. И это все, что у нас есть, вино делается почти у нас дома.
Я бы хотел построить красивое хозяйство, которое выглядит и ощущается как дом, где хочется оставаться. Это не так уж и просто. Мы хотим быть современным, в каком-то смысле. Но я не уверен. Все эти технологические штуки для меня загадка.
Гравитационное виноделие — это звучит хорошо, но иногда некоторый шок вину не помешает, разве нет? Тут не поймешь, где маркетинг, где реальная потребность. Биодинамика – это как религия, ты должен в это верить.
Я вообще не владею виноградниками, ни одним. Я ими управляю
Я покупаю виноград. У меня нет денег покупать виноградники. Виноградари – очень хорошие ребята, у меня со всеми отличные отношения. Такой способ управления – вполне демократичный.
У нас органическое производство, но мы не собираемся сертифицироваться, это скучно, но мы говорим об этом не из коммерческих причин.
Чтобы доказать, что у меня дома чисто, мне не нужен сертификат
Вы знаете, как выдаются сегодня сертификаты? Они просто контролируют ваши счета. Приходят на винодельню и проверяют, закупались ли какие-то запрещенные химические вещества, покупаете ли вы только органические вещества – и так в течение трех лет. Но если кто-то хочет вчерную что-то закупить – вы просто делаете это тайно. Это лапша на уши. Естественно, в теории «контролеры» могут прийти на виноградники, но они этого никогда не делают. Я знаю хозяйства, которые имеют официальные сертификаты, но они же мне говорят, что время от времени нарушают эти правила. Всё очень неоднозначно: есть хозяйства, которые не практикуют органику, но, очевидно, делают фантастические вина.
