Известный русский борец Григорий Русаков бился с медведями, гнул подковы и, периодически, рельсы. К рислингам от Künstler с подковой и рельсом я так и не подошёл: времени было в обрез.
За окном ветер рвал в клочья немецкие деревья и срывал с них немецкие листья. Дуло то ли с Майна, то ли с Рейна, в общем, дуло. Дуло сильно и было неспокойно — не совсем та обстановка в которой среднестатистический Russisch пьёт рислинг.
Я взял в руку бокал, что-то во мне ёкнуло. Строго смотрел немец. Сам размер этого сосуда, куда легко бы вошла бутылка вина, заставил меня задуматься о том, что сейчас будет. Было воскресенье — и никого.
Я посмотрел на того вопросительно — признаков мании величия заметно на глаз не было, но про себя я знал — «в тихом омуте…». Согласно русской поговорке ждать от внешне спокойного и рассудительного Гюнтера Кюнстлера можно было самого страшного: он не жестикулировал руками, не бегал вокруг меня кругами, он просто стоял и говорил. Даже слово «фак» ни разу не прозвучало из его уст, и это по-настоящему напрягало.
Как они произносят это название, я не знаю. Вот попробуйте: Hochheim. Из немецкой речи моё сознание постепенно учится выхватывать слово Хоххайм, оно же Ох-Хайм, Охаям, и даже О, Хай! Как-то пообвыкнув, переходим к расширению словаря: немецкий язык я не люблю с малолетства, с тех пор как первые школьные пробы закончились неудачей. Постепенно меня одолел шарм рычания словами «шпетбургундер», «Киршенштюк», «гросс гевекс» и прочими «рюдесхаймерами». Они даже начинают обретать смысл, пусть и туманный, но всё же смысл. Хоххайм — маленький городок и регион на берегу Майна, там, где он сплетается в одно целой с Рейном. «Элле» — Hölle — то ли «ад», то ли «крутой склон», каждый объясняет по-своему. После испанских и итальянских названий, пышущих жизнерадостной беззаботностью, немецкие винные словечки кажутся резкими и строгими. Инстинктивно того же ждёшь от вина. Это не шутка.
Меня запирают в железную коробку грузового лифта, который, кряхтя, спускается сюда же, под землю, где 400 тысяч бутылок (плюс-минус), которые делает семья Кюнстлер во главе с Гюнтером — это действительно всё, что у них есть. Прибыв сюда в конце 60-х прошлого века, сегодня на хозяйстве 85% рислинга, 10% пино нуара и остальное — по мелочи (включая даже «малёк» альбариньо!). 75% виноградников — высшая категория немецкого VDP — Grosses Lagen (Lage — единственное число), с которых делаются ДжиДжи — вина категории Grosses Gewächs (Гросс Гевекс, высшая категория вина по классификации ассоциации VDP).
Я по-честному «воткнул» в тему Künstler: ферментация в дубе, максимально бережное виноградарство (органика на четверти виноградников), непростые для ягод условия, интенсивные, сложные вина.
Если Кюнстлер чего-то и боится, то тщательно это скрывает. Вот он, контроль, NLP в действии. Но я-то знаю, чего они боятся больше всего. «Ботритисофобия» — это страх перед грибком («благородная плесень» — это звучит очень воодушевляюще, но тут это редкостная зараза, нежели желанный гость).
Во влажном климате на пересечении Рейна и Майна, ягодам рислинга приходится туго в толпе своих собратьев — слишком тесно, слишком людно, почти как в Нерезиновой. Отличие в том, что у ягод рислинга есть перед москвичами одно большое преимущество — у них есть добрая рука Гюнтера и его команды, а у нас есть бывший тюменский губернатор и жена-владелица плиточных заводов. Не знаю, как ты, я лично выбираю рислинг. А с ним в Künstler как раз всё хорошо.
Вон она, концепция сингл-крю в действии, полтора гектара тут, три — там. Кюнстлеры любят показывать разницу в микроклиматах и почвах, вина получаются статные, подтянутые, но не перекачанные и ни в коем случае не «на ботоксе».
Команда Кюнстлер не относится к поклонникам звездных циклов и энергетических потоков. Здесь просто делают вина экстра-класса. А ведь Гюнтер, с его дипломом маркетолога, мог бы. Но он лишь смеется: «самый лучший наш маркетинг — это наше вино». Удивил! Из его уст ни разу не прозвучала фраза «мы должны слушать лозы», что для меня стало знаком вменяемости и, вообще, добра. «Мы не делаем спонтанную ферментацию» — сказал мне, словно предвосхищая стандартный в Германии вопрос, Гюнтер. «Вопрос вот, в чём — ты продаёшь микробиологию или терруар? Если микробиология преобладает, то ты делаешь бизнес».
«Не забывай, что некоторые дефекты вина иногда преподносятся нам как часть терруара», — сказал мне напоследок Гюнтер. С этой ценной мыслью и тремя по 0,75 в чемодане я отбыл во Франкфурт, где ждали капуста, сосиски и последний немецкий дьюти-фри. В спину толкал мокрый рейнский ветер, как бы говоря: «Катись уже, понаехавший!»
Hochheim Hölle Riesling GG 2013
Гениально красивый, напористый, зеленоватый рислинг, от этого «адского» сносит голову и гоняться за ней приходится по всей винодельне. Концентрация и энергия летящей точно в яблочко стрелы 
Hochheimer Kirchenstück Riesling GG 2014
Что-то тут связано в названии с местной церковью (Kirchen), подозреваю, что часть виноградника когда-то принадлежала церкви или, попросту, была рядом. Деликатно и вальяжно, это не силач с волосатой грудью, но легкий и освежающий рислинг 
Rüdesheim Berg Rottland Riesling GG 2013
Интенсивность и концентрация. Ветки бьются в окно, пока этот рислинг наливается в бокал. А, как следует налившись, остаётся там с невинным выражением: но это не мешает мне его выпить. Живо, тонко, ярко. Здесь и сейчас, но можно ещё там и потом
Hochheim Reichestal GG 2012
Красный Кюнстлер ведёт себя ничуть не хуже, чем белый — соблюдает приличия, не ругается матом, ходит по воскресеньям на мессу: всё, как учили родители. Этот пино-наваристый «джиджи», судя по аромату, уже получил от родителей «перца» и ведёт себя тише воды и ниже травы. Концентрированно и красиво. Щенячий восторг
