Звук ружья пробивает воздух так, что пчёлы срываются с ботритизированных ягод и летят, вытаращив глаза куда попало, шевеля жвалами и, очевидно, матерясь. Очнувшись, возвращаются, недовольно жужжа. Бернардо смотрит на вздрогнувшего от неожиданности меня. “Ружье!”, — отчего-то радостно, как будто сверху что-то такое снизошло, поясняет он. “Чтобы, значится, пугать кабанов. И тебя!”. Мы — на холмистых умбрийских виноградниках семьи Барберани, неподалеку от славного и малюсенького городка Орвието, в котором 50% его объёма занимает гигантский Duomo.
Я лезу в рюкзак за фотоаппаратом и кричу: “Уберите столб с электричеством. Мешает снимать!”. Столб не убирают: “Сорян, мы шлём письма государству, чтобы закопали провода под землю, но пока всё бесполезно”. Я их понимаю, нам бы их проблемы.
15 минут езды и мы вваливаемся в дом. На столе уже сидит некто в позе лотоса. За годы поездок по винным регионам, я привык ко всякому. “Меня на мякине не проведешь!”, — говорю я мужчине тоном могущественного винного критика. “Не надо мне махать в лицо своими сертификатами органики (хотя стоит жара и меня приятно обдувает). Чем докажешь, что твоё вино качественное?”. Мужчина, коим оказывается Бернардо Барберани, слезает со стола и тихо достаёт из-за двери ружье, которым обычно “окучивает” кабанов. Оценки ставятся сами собой: 100, 100, 100… а вот тут 99, пожалуй! “Это тоже ведь хорошо”, — заискивающе смотрю я на мужчину с ружьём.
Даже безотносительно наличия ружья общий стиль Barberani мне честно симпатичен. В целом винной стратегией хозяйства руководит знаменитый дяденька, которого я только что упустил в Poggio di Sotto — Маурицио Кастелли. “Он с нами уже 30 лет”, — говорит Никколо Барберани, братец Бернардо.. «Хорошо устроились!», — думаю я про себя.
Сковав туристический центр Орвието аж двумя винными бутиками, мафиози Барберани делают как яркое умбрийское белое Orvieto Superiore, основанное на грекетто (освежающее и неплохо структурированное Castagnolo), так и дающее приятную туристическую сластинку в послевкусии и пышущее экзотикой округлое безсульфитное Grechetto Umbria IGT с тонами ананаса, персика и спелого яблочка.
Никколо терпеливо объясняет, что “органика” бывает разная, бывает та, что на винограднике (тогда вино можно назвать “вином, сделанным из органического винограда” ) и та, которая общая — тогда вино будет “органическим” само по себе, и к нему будут применяться жесткие ограничения по использованию химии и на винодельне. “Здесь у нас полная органика”, — говорит он. На мой сугубый вопрос, «На фига?» следует чёткий ответ: «Те, кто любит наши вина, должны быть уверены».
Пока Бернардо скрипит штопором, открывая своё самое награждаемое вино — белое, маслянисто поблескивающее Luigi e Giovanna Orvieto Classico Superiore (названное, очевидно, в честь родителей), я успеваю укусить приготовленной братьями горячей пасты — “поляна” накрыта по всем правилам итальянского гостеприимства. “Луиджи и Джованну” делают интересным способом — часть винограда на него идёт уже пораженная ботритисом, который уникален для Италии и рождается только в Умбрии. Грекетто и треббьяно, последнее лишь 10%.
“Мы используем треббьяно, потому что хотим всё же делать Orvieto Superiore DOC, и это традиционный для региона бленд”, — говорит мне брат. Четыре большие бочки, в которых выдерживается сие чудо, стоят в 200 метрах от дома Барберани. Хорошие бочки, они напомнили мне овальные ботти в Монтальчино, а впрочем, могли напомнить и о чем-нибудь ещё, например, подвалах Райнгессена. Мало ли нынче этих красивых овальных бочек в Европе!
Перекатывая пахнущую бриошью, минеральную, отлично структурированную, цитрусово-соленую “Джованну” во рту, мы долго и нудно обсуждаем с братьями эффект, оказываемой бочками на грекетто. “Французский баррик тут ни к чему”, — говорит Бернардо, глядя на брата. Я не против: ни к чему, так ни к чему, тем более, что к жирной рыбе оно и так просится само собой и лоснится в бокале, пока её готовят. Люблю я жирное умбрийское белое, и всё тут.
Не-а, не слипнется!
Как водится в винном мире, лучшие вещи происходят благодаря чьим-то грубым ошибкам. Когда Роберт Мондави хлебнул такого “ошибочного” сладкого вина от итальянского хозяйства Barberani, он сразу позвонил Луиджи и поздравил того, не особо понимающего по-английски, с отличным вином. Однако, Луиджи, будучи человеком умным, разобрал в этой речи слово ботритис и с тех пор свою ошибку стал повторять регулярно. Правда это или нет, но братья божатся, что так всё и было.
Под конец званного ужина Барберани выкатывают свою гордость и радость — золотистую Calcaia из ботритизированного винограда. Я уже вам раскалывал, что и Castello della Sala, и Decugnano dei Barbi считают сладкие вина винограда своими любимыми детищами, даже если денежный поток идёт, в основном, от продажи других вин.
В случае с Barberani это тоже так — вино это появилось, благодаря случайности и рассеянности Луиджи, который попросту забыл про грозди и даты урожая.
Про это вино я написал у себя в блокноте почерком, настолько неразборчивым от восторга, что разобрать его смог только основательно приняв на грудь, таким образом, чтобы состояние, в котором текст писался, было равно состоянию, в котором он читается. Вот тебе и отсутствие МЕХМАТа. “Не подавать охлажденным!”, — читаю я написанное, ну ты понимаешь, что для сладкого вина это означает только гениальную свежесть, абрикосовый баланс и детский восторг в целом.
Я тут же прошусь на виноградник, чтобы осмотреть сие прекрасное уродство — ягоды как раз уже поражены красивой бякой, которую ты в рот положить вряд ли захочешь. А вот выпить из бутылки блестящей жидкости — самое оно, вот они, чудеса гештальт-психологии. Бернардо надевает на ноги мешки для мусора и ведет меня бродить по грязи.
Чтобы отпраздновать употребление сего, мы открыли напоследок бутылку красного Polvento 2010 из 100%-го санджовезе, которое оказалось ещё одним замечательным умбрийским сухим. Качественный санджовезе, чтобы вы отныне знали, делают не только в Тоскане. От-так-вот!
Ещё про Умбрию:
На бровях по Умбрии №2: Энцо и рыжий
