В заброшенной шахте на голову капает холодное и мокрое. Меня спасает желтая шахтёрская каска. Серебряные штольни в Ridanna Monteneve закрылись в 80-х, когда стало понятно, что добывать серебро, свинец и прочую нержавейку становится не особо рентабельно. Теперь здесь добывают нечто иное.
Я рассматриваю фотографии из прошлого: в 1920-х тут началась настоящая серебряная лихорадка, народ ломанулся добывать всё, что случайно нашли высоко в горах. Кусок камня, игриво поблескивающего вкраплениями серебра внушает уважение — весит он больше, чем кажется. Внутри камня прячется полезный для здоровья свинец. Ради металла много лет назад люди вгрызлись в гору, ради него же годами погибали и пробивали дорогу сквозь снежные заносы на высоте в пару километров. Не Эльбрус, но всё-таки.
Заброшенные шахты — мощная энергетика. Здесь мучились люди, жизнь которых редко когда достигала сорока пяти — болезни от вдыхания асбестовой пыли; увечья и травмы от работы с лебедками, порохом, а позже — и динамитом; попросту смерть от удушья — выбирай на свой извращенный вкус. У подножья горы полуугрюмый-полузаснеженый вид позаимствован у Дэвида Линча и его “Твин Пикс” . Говорят, за пару дней до нашего приезда, чуть выше в горах выпал трехметровый слой снега. Мы двигаемся выше.
Зовите его Вилли
Вилли Штюрц не умеет расхваливать свои вина. Зато руку жмёт так, что потом отваливается по самый локоть. Последние 25 лет высокий сухопарый герр Штюрц работает на южнотирольский кооператив Tramin. Выглядит он, при этом, вполне жизнеутверждающе. Наверное поэтому в 2004-м Gambero Rosso назвал Вилли лучшим энологом Италии, а само хозяйство не раз баловали титулом лучшего «коопа» Альто-Адидже. И Италии вообще. Почему? Сейчас расскажу.
Это хвалёное Альто-Адидже — особый винный мир, такого нет нигде, даже в ближайшем Подмосковье. Здесь обитают несколько крупных кооперативов, которые производят вино из ягод, которые они покупают у мелких виноградарей из округи. В Альто-Адидже совково звучащее слово «коопертив» имеет совсем другой оттенок, без малейшего следа уничижения. Cantina Tramin объединяет около 180 семей, большинство из которых владеют участками меньше одного гектара. Подписывая контракт, семьи обязуются следовать жесткому контролю со стороны агрономов хозяйства. “У нас существуют разные уровни качества виноградников, в зависимости от места и урожайности”, — поясняет Вилли, методично пережевывая тирольскую вкуснятину. “Свое вино виноградарь может производить только если он нас об этом предупреждает за 4 месяца, как минимум. Обычно оно идёт на цели агритуризма”. Как я понял, такое случается не часто.
Фишка шахт: Epokale
Нас запускают внутрь темноты. В шахтах сохранились все следы прошлого — пневматические машины, работающие на сжатом воздухе (чтобы не рвануло), отбойные молотки для крушения горы и разбора завалов после взрывов. Я подпрыгиваю, когда одну такую машину ради забавы запускают — не случайно шахтеры глохли в первые же дни работы. Наушников они особо знали.
Поначалу плохо соображаешь, зачем тебя сюда притащили, в эти шахты. Желтая каска приятно давит на голову. Аперитива почему-то не предлагают. Вино и шахты? Вокруг холодильник, 5 мая 2017-го льёт мокрый холодный дождь вперемежку со снегом, “Совы — не то, чем они кажутся”.
На месте владельца шахты я бы тоже не возражал, если бы у меня дома выдерживало свой гевюрц какое-нибудь приятное винное хозяйство.
Вилли в каске с фонариком ходит кругами и показывает место силы. Постепенно приходит прояснение: в своём чреве гора таит сюрприз: не динамит, а сотни бутылок нового вина хозяйства Tramin, заложенных в штольнях, куда доступ открыт только весной и летом, когда с гор сходит снег. К запуску чистого гевюрцтраминера под названием Epokale готовились долго и скрупулезно. Первым делом договорились с шахтой. На месте владельца шахты я бы тоже не возражал, если бы у меня дома выдерживало свой гевюрц какое-нибудь приятное винное хозяйство
Про гевюрц ты, конечно, знаешь. В 1414 году, когда трава ещё была зелена, “траминер” помянул тирольский панк-рокер, дипломат и, по совместительству, рыцарь всея Германии Освальд Фон Волькенштайн, которого неизвестным образом закинуло в эти края (нам с тобой неизвестным). Одно имя чего стоит! Фон Волькенштайн был вовсе не дурак глотнуть трамина на закате. Ничего загадочного в названии “траминер” нету — этот, попросту, житель деревни Трамин, которая находится тут же, в Южном Тироле. Считается, что префикс Gewürz (о, как умно!) намекает на специи, которые чуткий нос может угадать в винах из этого сорта. По крайней мере, так гласит официальная версия. Если ты не находишь в гевюрцтраминере специй, значит ты пьешь ботритизированный шардоне.
Специально для нас одну бутылку нового вина приносят в жертву. Это 2009-й, первенец. Решение пойти в шахты далось Tramin не так уж просто — закинуть бутылки на высоту 2000 метров и наблюдать за ними несколько раз в год — это не всякий решится. Семилетняя выдержка происходит при стабильной температуре в 10 градусов. Зимой в шахте можно согреться, а летом — охладиться. Сегодня в шахтах ждут своего часа шесть винтажей Epokale: с 2009 по 2015-й годы, всего 600 ящиков.
За спиной раздаётся радостный ржач. Кому-то понравился гевюрцтраминер. Не оглядываясь, я тоже делаю глоток. Озарение наступает не сразу. Смех под гевюрцем отличается от смеха под совиньоном, и, тем более, от смеха под пино нуаром. 106 грамм сахара на литр в Epokale для Вилли не проблема — местные давно умеют обращаться с гевюрцем и делать из него томные комплексные вина. «Эпохальный» гевюрц-от-Tramin приятно разливается по телу. Разговоры стихают, мы молчаливо смотрим в бокал.
Ночной Nussbaumer: 2003-2015
Спустившись с горы, мы оказываемся в горном ресторане, в этот час абсолютно пустом (на часах 7.30 вечера). Итальянские немцы давно адаптировались и дышат свободно на любой высоте. За окном вяло колышется месиво облаков — мы как будто парим вместе с ними. Уныло накрапывает мокрый дождик. Несмотря на пустоту, из ресторана веет ароматами дровяной печи, стейка и цеха для выдержки «хамона»: выясняется, что он исходит из большой прозрачной холодильной камеры, где нервно дышат куски каких-то местных туш, по виду удивительного качества.
В противовес пасмурной шняге за окном, в бокал льётся золотистая жидкость под названием Nussbaumer (Нюссбаумер, то бишь). Помимо Epokale, это самый важный гевюрцтраминер хозяйства, его фишка, визитная карточка, его растопыренные “козой” пальцы. Cantina Tramin и гевюрцтраминер созданы друг для друга как осёл и морковка. Вилли сидит по правую руку от меня и пьёт зубодробительное кислотное шампанское от какого-то мелкого крестьянина, если ты понимаешь, о чём я. Переходим к водным процедурам. Пять винтажей гевюрца, сделанного по одной и той же технологии (я спросил!).
Я тяну из бокала вяжущую янтарную жидкость. От свежего и легкого 2015-го (88) переходим к куда более полнотелому, красочному и пряному 2012-му (90), попадаем на тельный и исключительно приятно горчащий 2009-й (90), спускаемся к чуть животному 2005-му (89) и заканчиваем на исключительно богемной ноте 2003-го, который показан к медитации #НаБровях в кабинете врача (медицинские ноты присутствуют неспроста, 92). Вилли лихо подмигивает, несмотря на выпитое — 25-30-летние лозы, сбор только спелых гроздей, ферментация без малолактики и выдержка на осадке — если кратко суммировать то, что чудом удалось запомнить.
Tramin на пробу
За 25 лет на винодельне, Вилли кое-чему научился: поклонникам тупых метафор Tramin можно смело назвать немецким качеством в итальянской обёртке. Строгость и баланс вин не вызывают нареканий: здесь нет заигрывания с ароматикой или удара под дых ванилью: всё чисто, достойно, приятно. Короче, чётко сварганено! Некоторые вина — более, чем чётко.
Pepi Sauvignon 2015 — яркий всплеск солнечного света, который выжег на мягком дереве надпись “Здесь был Тоха”. Дымные ноты отсылают его во Францию, а крыжовник — в Новую Зеландию. При этом за окном долдонит колоколами местная церквушка и пасторальный немецкий пейзаж говорит: “Яволь!”. Вилли сделал эклектичное вино для салатно-солнечного повода (89). Stoan 2015 (шардоне, пино бьянко, совиньон, гевюрц), с другой стороны, ведёт себя заигрывающе и маслянисто, видна качественная работа с бочкой, которая приятно обволакивает нёбо, но не атакует послевкусием стружки (91). Никаких чипсов, Вилли, никаких чипсов! Унтерэбнер (Unterebner, Pinot Grigio) — это та самая приятная горчинка, которая делает из белого вина Вино с большой буквы (91). Глядя на хвалебные отзывы критиков (самые бОрзые это пино гриджио называют лучшим в Италии), я возмущаюсь — почему я не причислен к числу великих? Ведь я тоже пил и поставил высокую оценку этому потоку свежести и аромата, который струится из бокала в мозг.
Гевюрц Selida 2016 — необычное в своей красоте вино, каким-то образом сочетающее тона крыжоПника (орфография автора) и мягкой оксидации, при этом ни теряя баланса и (етить её так!) питкости (90). В Urban Lagrein 2011 можно смело макать перо и писать поэмы (но лучше оставить прозу). Если перо макать неохота (скажем, ты фанат птиц, как я), то вино услужливо пахнет графитом — бери и твори. Рябиновый тон вовсе не мешает жить (89).
Раз схватившись за бокал, хренушки ты оторвешься от пино нуара Maglen, который входит линейку классических вин Cantina Tramin. За ужином я сидел за ним целый час и не жужжал: в нём можно кататься как пармиджано в масле (91) — красивый, мягкий ПН, достаточно сложный, чтобы держать интерес, но недостаточно запутанный, чтобы отпугнуть от сочетания с тирольской кухней. А то и с русской! Я так скучал по пельменям.
Tramin в цифрах:
Год основания: 1898
Площадь виноградников: 260 га
Количество семей: 180
Бутылок в год: 1,8 млн
