Я хлебнул из бокала и спросил себя: где ж я, етить, был раньше? Вальтер смотрел на меня с сочувствием. Моя миссия была под угрозой.
Рядом орали какой-то военный марш бывшие итальянские военные, не вовремя пожаловавшие к столу в ресторан при винодельне Schiavenza. «Что за слово такое, что за дикость?», — поинтересовался я, наконец, немного придя в себя, чтобы быть в состоянии задавать банальные вопросы, не требующие долгого размышления. «Словом «сшьяванца» в пьемонтском диалекте обозначали издольщину, когда рабочий арендовал землю за часть получаемой с ней продукции. А по-итальянски это и есть «Скьявенца», — очень серьёзно сказал Вальтер. Чувство юмора вообще не свойственно этим пьемонтцам, решил я.
Раньше здесь тусовались загнанные в угол крестьяне, а сегодня жирует производитель бароло и прочего пьемонтского вина, мягко говоря, не последний в Серралунге д’Альба. Я с ненавистью посмотрел на тончайшие спагетти, изящно вьющиеся в форме «волос Вероники». В них таилась скрытая угроза российскому патриотизму, потому я отправлял её в рот медленно: мало ли чего могло случиться.
За «базовым» Barolo 2012 (91/100), огорошившим меня непохожестью на большинство молодых бароло, попробованных мной в этом году, кроется работа двух семей, во главе которых энолог Лучано Пира и мой пьемонтский вербовщик, кучерявый Вальтер Ансельма.
«Вальтер — не очень итальянское имя, не совсем», — прозорливо сказал тот, предчувствуя ещё один банальный вопрос. «Удивительно: тут, в Серралунге, пятьсот человек обитается, и из них аж четыре — Вальтеры. У меня нет немецких корней, и я, и жена родились в Серралунге». Я нашёл всё это крайне подозрительным и, дабы отмахнуться от негатива, попросту попросил налить мне чего-нибудь ещё. Пришла супруга Вальтера, Энрика, и, громко смеясь, стала рассказывать о местных проблемах. Проблем оказалось немало: «У нас сегодня нет куриного салата, уж прости, зато есть пате из тунца, жареные цуккини, есть тушеная в бароло говядина». Что тут скажешь, приходится обходиться иногда говядиной в бароло.
Я смотрел в окно. За стеклом разбежались по холмам виноградники MGA Broglio, спускающиеся в сонную низину непосредственно от Серралунги, которую можно обойти по кругу за 25 минут, всю. «Мы очень традиционные ребята — ферментация и мацерация в цементе, 10-15 дней для дольчетто и барберы, 25 для бароло», — жужжал, меж тем, в бэкграунде, Вальтер. «Все бароло у нас из Серралунги, это 8 гектаров, и ещё два для других вин — в Монфорте».
Завербовать меня Вальтеру оказалось позорно легко: чарам его неббиоло не поддаться — значит было пойти против зова природы, нутра и всех шести чувств. Мы пробуем Barolo Broglio 2012 (91/100), молодое крюшное бароло, которое, однако, могло бы заткнуть за пояс многие выдержанные от других хозяйств. Мягкое, цветочное, с красивыми шелковистыми танинами, оно вопило во всё горло «Я — супер! СУПЕР!». Выражаясь словами Франко Массолино, хозяйство которого расположено в 100 метрах от Schiavenza, «хорошее вино видно смолоду». Не верьте тем, кто говорит обратное. Танины могут кусаться, чуть выпирать кислотность, но порода — порода делает магические вещи и заставляет глотнуть ещё. Что я и сделал. «Мы не добавляем искусственные дрожжи, ферментация начинается сама», — сообщил Вальтер заговорщически. Я не поверил: а какие твои доказательства?
Доказательства не заставили себя долго ждать: вместо требуемых теперь 18 месяцев выдержки в бочках, свои бароло (и крюшные и «базовое») здесь держат взаперти 36. Это ж надо, увидеть свет в таком возрасте. Ой, это же месяцы. Ну тогда ладно.
Я, вместе с Вальтером, Марией-Терезой Маскарелло и Чезаре Бенвенуто, не понимаю слова «базовое» по отношению к этим винам. Традиционный способ производства бароло путём смешения вин с нескольких разных виноградников выдавливают системой «крю», которая, с одной стороны, делает вино более узнаваемым с точки зрения места, а, с другой, не дает виноделам добавлять сложности и той стилистики, которой они хотели бы, и к которой привыкли. Нет, ассамбляжи не уйдут в прошлое, но виноделам придётся непросто с коммерческой точки зрения.
А коммерция в Пьемонте такая, говорит, глядя трагически, Вальтер:«Сейчас невозможно покупать новые виноградники, это невероятно дорого, ценой в 1,5-2,5 миллиона евро за гектар в некоторых крю никого не удивишь». Я сразу припомнил Луку Куррадо из Vietti, которому пришлось продаться американцам ради спокойного существования, о котором тот с удовольствием разливается теперь в интервью — американцам же. Судя по всему, перед небольшими хозяйствами вроде Schiavenza выбор роста не стоит.
Пробуя Barolo Broglio 2010 (93/100), я нутром чую — да и нах не нужно им никуда развиваться и расти — достаточно того, что развивается в бутылке это фантастическое, умопомрачительное бароло с ароматами полевых трав и мяты, услужливо проскальзывающее внутрь так, чтобы не побеспокоить, широко и вальяжно проникающее, минуя желудок, прямо в артерии.
В тот момент, когда принесли нежнейшую тушеную говядину, я вспомнил, что я на задании. «Как насчет яиц?», — интересуюсь с важным видом. «Яйца, хм… наши вина можно пить вегетарианцам!», — говорит Вальтер гордо. «Да нет, я про цементные чаны в форме яиц!». «Ааааааа, понял!», — смеется. «Очень красивые для того, чтобы показывать их журналистам, но на практике мы не юзаем, хватает нам и обычной формы». Ещё один секретик вскрыли, удовлетворено отметил я про себя. Миссия будет успешной.
На зависть соседям по столику Вальтер льёт в огромный бокал Broglio Riserva 2008. Я не знаю, может ли тут быть piu bello, чем уже было. Оказывается, может. Это одно из тех вин, которое невозможно и совершенно не хочется раскладывать на какие-то банальные составляющие, потому что главное в нём — это не какие-то ароматы, а сыгранность оркестра. Бессознательно и машинально накалякав цифру «94» на салфетке, молчу.
Вгрызаемся в любимую тему — отношения с соседями. С соседями тут, как выясняется, не алё, все живут своей жизнью, тихой семейной, буржуйской. Вот, например, как хочешь продать виноградник, нужно сначала спросить соседа, не хочет ли он купить. Вальтер поясняет: этот закон можно легко обойти. «Я хочу продать свой виноградник Broglio, но вот мне, например, не нравится сосед. Не вопрос! Я найду нового владельца, но не продам ему напрямую, а сдам виноградник в аренду, никто не запретит. А потом после нескольких лет, я не помню, я могу продать его этому человеку безо всяких вопросов соседям». Вот оно, подумал я. Беззаконие!
Мука продолжается — и наливают Broglio Riserva 2006 (94/100). Снижение кислотности и повышенная шелковистость. «Заслужите похвалу». Заслужило. Тут меня решают дожать и наливают Broglio Riserva 2001 (95/100) с живой кислотностью, отличной вишнёвой косточкой во вкусе, нежное, как то тирамису, которое принесла Энрика на десерт.
Тем временем на винограднике в окне происходит аномалия: выкатывается белый мерседес, из коего вылезает дяденька в галстуке и неспешно начинает переодеваться. Помешавшись и натянув кое-как говнодавы, он пропадает между рядами лоз. «Это что такое было?», — кошусь на Вальтера, не веря в сюрр. «Это тут всегда так?». Вальтер не ведёт бровью: «Я его знаю. Этот чудак — представитель компании, продающей сельхозоборудование».
Интересная петрушка, подумалось мне сквозь последнее бароло от Schiavenza, которое меня добивает до состояния, когда кажется, что «миссия выполнена». «Ты трюфели-то часто ешь, Вальтер?», — спрашиваю из блеснувшего спортивного интереса. «Я эти 100 евро лучше потрачу на бутылку вина хорошего». Самый странный в мире ответ из уст пьемонтского винодела.
