Его предки начали публиковать серьезные труды о вине еще в XVII веке, а дед создал великое Sassicaia. Он мечтал доказать, что способен на что-то и без помощи семьи. И доказал бы, если бы природные инстинкты не преодолели желание продолжать финансовую карьеру. В свои 42 Пьеро Инчиза делла Рокетта разрывается между родной Тосканой, ветреной Патагонией, деловым Нью-Йорком и великой Бургундией. И каждый день просыпается с улыбкой на лице
Когда я в первый раз попробовал вино, мне было лет пять. На столе в доме всегда было французское вино, которые мы открывали за обедом и ужином. Даже нам, самым маленьким, мой дедушка всегда предлагал попробовать, уже тогда он начинал подталкивать нас к анализу вина и выражению своих впечатлений. Какого-то особо интеллигентного и вдумчивого разговора у нас, конечно, не получалось, но вкус к вину определенно развивался. Лет в семнадцать я и в самом деле начал серьезно разбираться и задумываться о том, что я пью, размышлять о характеристиках вина, вырабатывать свои собственные предпочтения.
У меня не было никакого интереса работать в винном бизнесе. Наверное, как и многие молодые люди, я хотел быть бунтарем и идти против «системы». Я думал о карьере в финансах. После окончания школы в Швейцарии, начал работать в швейцарском банке UBS, это дало мне возможность стать независимым от семьи. Но со временем я осознал, что выбрал очень «сухую» профессию: я имел дело в основном с цифрами и искусством зарабатывания денег. В одно прекрасное утро я проснулся, приехал в банк, посмотрел на себя в зеркало и подумал: «И что я делаю? Я зарабатываю деньги, но у меня нет времени тратить их. Я сижу в маленьком офисе за монитором компьютера. Я больше не чувствую солнца и дождя, не слышу птиц». Я перебрался в Калифорнию и получил степень в экономике, после этого вернулся назад в Италию, где начал работать в хозяйстве в Умбрии, которым владеет моя мать (Tenuta di Salviano — ред.). В те дни сельское хозяйство не было особо прибыльным занятием. Моей задачей была смена винодельческой концепции хозяйства.
Я счастлив, что мне посчастливилось работать как с Tenuta San Guido, так и с Tenuta di Salviano: с материнской и отцовской линии. Главный навык, который я получил — это работа с командой, потому что вино — это усилия тех людей, кто находится в поле, кто делает подрезку, кто собирает урожай, кто управляет трактором, кто целыми днями находится на виноградниках. Эти люди помогали мне учиться, понимать больше, экспериментировать и менять управленческий стиль.
Это огромная роскошь, когда ты можешь общаться с людьми, делающими Sassicaia. Возможность общаться с Джакомо Такисом, великим виноделом, который начинал как энолог Антинори, с моими родственниками Николо Инчиза, продолжающим управлять San Guido и Пьеро Антинори, одним из главных послов итальянского вина в мире, невозможно переоценить. Не перестаю повторять, это большая удача и честь, когда ты можешь общаться с такими людьми ежедневно.
Думаю, что с Bodega Chacra самым главным стимулом было делать что-то самостоятельно.В жизни, если тебе повезло родиться в зажиточной семье, всегда ищешь возможность доказать, что ты чего-то стоишь и сам по себе. Однажды я присутствовал на ужине у одного из многочисленных родственников. Там я попробовал вино, которое привез энолог Ганс Виндинг Дирс. Я совершенно не имел представления, откуда это вино, но я влюбился в него с первого глотка. Это был пино нуар из Патагонии. Так началась моя аргентинская история.
У Аргентины невероятный потенциал для виноделия, терруар здесь фантастический и, надеюсь, что люди будут продолжать делать здесь столь замечательные вина. Избрание вина из Латинской Америки лучшим вином года в 2008-м привлекло много внимания и показало, что Новый Свет может быть не хуже Старого, это невероятное достижение. Но нам не стоит почивать на лаврах. В Аргентине много экономических и политических моментов, которые все еще предстоит разрешить, чтобы страна сыграла в винном мире свою истинную роль.
Пино нуар — довольно сложный сорт для выращивания и винификации. Тонкий и нежный, он подвержен многочисленным опасностям. Есть очень немного регионов, где с ним добились значительного успеха: кроме Бургундии это Орегон, Новая Зеландия, Южная Африка и теперь, надеюсь, Патагония. Важно, чтобы вина имели то, что я называю «интеллектом», чтобы они будили не только вкусовые рецепторы, но и трогали душу. Характер пино нуар — в способности передавать особенности терруара, на котором он растет. Если высадить пино на средненьком терруаре, то вино будет очень посредственным.
На мой взгляд, что есть три типа людей — те, кто любит белое вино, те, кто любят красное вино и те, кто любит пино нуар. И если у тебя появляется возможность попробовать и пить лучшие в мире пино нуары, очень сложно потом переключиться на что-то другое. Я думаю, что пино — самый элегантный и сексуальный тип винограда.
Вино обычно похоже на самого винодела. Если вы встретите большого парня, который управляет Хаммером и жует сигару, велика вероятность, что таким же большим будет его вино. Я — маленький парень. Мне нравится думать, что мое вино должно быть более элегантным.
Я точно знаю, кто именно посадил пино нуар на моем участке в Рио Негро.Это была итальянская семья братья Наполетано, они первыми посадили пино в долине. Я купил виноградник у тех людей, которые его купили у них, поэтому я — третий владелец. Самое смешное, что мы все, владевшие виноградником, итальянцы.
Владелец заброшенного участка с лозами пино нуар явно посчитал меня сошедшим с ума итальянцем, и ни в какую не хотел продавать мне виноградник. Поэтому сначала я убедил его сдать мне виноградник в аренду. Можно сказать, что уже тогда он возделывался органически, потому что им почти никто не занимался, виноград продавался на сторону, где тот шел на производство массовых вин. Я тут же стал вносить изменения в управление виноградником: стали по-другому подрезать, по-другому управлять листвой, поменяли множество мелочей. Когда пришло время первого урожая, все делалось вручную. Мне удалось найти и нанять фургон с контролируемой температурой, в первый урожай мы собрали виноград утром, в очень маленькие ящики по 10 кг, поместили виноград в холодный фургон и доставили в Noemia. Первые два года вино делалось там.
С технической точки зрения, мы находимся в не самом легком для виноделия регионе, постоянно продуваемом ветрами, у нас частенько не бывает электричества, нашими виноградниками тяжело управлять. Мы пришли туда, куда нам самим пришлось проводить электричество, протягивать кабели, самим пришлось создавать систему ирригации и т.п. Когда в Рио Негро дует ветер, электричество может отключаться на всех винодельнях вокруг чуть ли не на пару суток. А вино-то не ждет! Нам пришлось проектировать винодельню такой, чтобы она держала холод внутри без кондиционирования.
Неправда, что в Патагонии, и в Аргентине вообще, все винтажи одинаковые.Я наблюдаю невероятный сдвиг в погодных условиях год от года. Например, 2007-й был достаточно холодный год, с заморозками, в результате вино получилось более тонким и минеральным. Команда отлично себя проявила, и мы справились с ситуацией, в частности, благодаря системе разбрызгивания воды на винограднике. В 2008-м будет вино с другими характеристиками, потому что год был теплее. Конечно, мы находим определенные повторяющиеся из года в год факторы, особенно это касается количества солнца, необходимого для вызревания ягод. Однако фактор винтажа в наших винах очень даже важен.
О нас говорят как о лучшем пино из Южной Америки, но есть и множество скептиков, потому что у Патагонии нет такой истории, как у Бургундии. Наша дорога лежит сквозь тернии, и нам предстоит очень много работы. Это сложный проект, но он заставляет меня подниматься каждое утро с улыбкой. Я рад всем этим испытаниям, потому что именно они дают мне ощущение жизни. Мы находимся в руках природы, но, вместе с этим, у нас профессиональная команда, сконцентрированных на вине и делающих отличную работу. Я думаю, что наше хозяйство — это ДНК Патагонии с вкраплением итальянской души.
Главной проблемой для нас всегда были птицы: от них катастрофически пострадал наш первый урожай. Мы уже не прибегаем к услугам мальчиков с рогатками, как делали раньше. Мы стали немного более подкованными, в частности, внедрили биодинамические практики в этот процесс и высадили другие культуры, которые отвлекают птиц от ягод винограда.
Я рад, что мы стараемся справедливо распределять наши вина среди потребителей.Наших два топовых вина доступны всем по подписке через веб-сайт. Лист работает по принципу «first come, first served»: с винами, которые выпускаются в таких мизерных количествах, всегда одна проблема — они доступны лишь ограниченному кругу лиц с деньгами. Я всегда чувствовал себя некомфортно с этой тенденцией, по-моему, вино — это то, что должно разделяться всеми. Две недели назад мне позвонил секретарь человека, который находится в списке Forbes 200, она хотела заказать шесть бутылок вина, но я сказал, что у меня их нет. Она спросила, знаю ли я, кто ее босс. Я ответил, что не знаю, и даже если бы и знал, то лишних шести бутылок у меня бы все равно не образовалось. Такая вот справедливость.
Вино — это больше страсть, чем профессия.Bodega Chacra создана для того, чтобы делать вино, а не для того, чтобы делать деньги. Более того, чтобы делать лучшее возможное вино. Мой дедушка всегда говорил мне: «Чтобы создавать посредственные вещи и чтобы создавать замечательные вещи, ты тратишь одинаковое количество времени и денег». Поймите меня правильно, конечно, любой бизнес должен быть жизнеспособным, но в погоне за истинным величием, мы не можем нигде срезать углы, мы должны делать то, что мы делаем.
Я стремлюсь жить максимально прозрачно и вести цельную жизнь, в этом смысле мне очень близок буддизм. Моя философия помогает мне двигаться вперед на позитивной волне, не обращая внимания на негативные моменты. Она позволяет мне направлять мою энергию в правильное русло и видеть хорошее во всех ситуациях. Я не верю, что люди плохие; многие прошли через тяжелые времена, которые заставляли нас делать неприятные и нехорошие вещи. Но я верю, что мы положительные создания.
Когда используешь искусственно приготовленные дрожжи, часто даже из других стран, это внедрение чужеродного элемента в вино. Некоторые характеристики вина будут не присущи ему. Вы не усиливаете вино, а ослабляете его. Очень важно позволить ферментации начаться самостоятельно, используя натуральные дрожжи.
Ганс Виндинг Дирс — наш энолог и мой личный друг, разделяющий страсть к вину, одаренный и талантливый винодел. Он также совладелец Bodega Noemia вместе с моей кузиной Ноэми. С Гансом работает Томас Кристен — молодой энолог из Франции, он пришел к нам три года назад, учился в Бордо, работал на двух биодинамических винодельнях во Франции и Испании, разделяет биодинамическую и органическую философию. С нами также работает консультант по биодинамике и управляющий хозяйством, который следит за тем, чтобы все процессы шли у нас гладко. В общем, коллектив маленький, но профессиональный.
Бургундия для меня — точка отсчета.Я езжу туда дважды в году: в Бон к производителям бочек и просто по региону, чтобы попробовать вина разных производителей. Невозможно все время пить только свое вино. Еще шесть месяцев я провожу в Тоскане, с августа по ноябрь. Четыре месяца проходят на винодельне в Патагонии, а оставшееся время — в Нью-Йорке, где я присматриваю за экспортом вин нашей семьи в США и Южную Америку, провожу дегустации с клиентами, встречаюсь с журналистами и дистрибьюторами.
Мы делаем вино из страсти, вино, которое трогает душу и заставляет думать.Я не продаю ни футболки, ни бейсболки, книги или винные аксессуары. Мы делаем вино. Деньги уходят в виноградник и ягоды, а не в отстройку отелей, электрических ворот или оплату услуг маркетингового отдела. Мы хотим сконцентрироваться на вине, а не на продаже сопутствующих товаров. Тут у нас не Диснейленд, хотя в наши дни люди к этому привыкли. Я не говорю, что это единственно правильная позиция, но это моя позиция.
Если честно, мы не особо контактируем с другими винодельнями в Патагонии.Мы живем в очень изолированном пространстве, единственная коммуникация у нас установлена с Bodega Noemia. Мы совсем другие, мы имеем другую философию, как по размерам, так и по сути. Мы мелкие и не мощные, мы не важны в плане объемов производства, мы просто небольшая ремесленная компания, и стараемся быть тем, кто мы есть, сохранить свою аутентиность.
Самый частый гость в нашем хозяйстве— дикий кролик, лисы, совы и Ренардо, странная собака — помесь лисы и немецкой овчарки, он маленький, но ведет себя как Годзилла.
Я считаю, что очень глупо пытаться игнорировать глобальные процессы, которые происходят на нашей планете, а потепление климата — это реальность. В Тоскане наши виноградники не страдают от отсутствия влаги, мы получаем прохладные бризы, которые охлаждают их по ночам. В Патагонии мы делаем все, чтобы снизить возможный негативный эффект от неожиданных сюрпризов погоды, внедряем биодинамические практики, увеличиваем площадь листвы, которая впитывает лучи солнца.
Я не разделяю страсть к лошадям, как делали мой отец и дядя.Я увлекаюсь лыжами и йогой. У меня в машине сейчас играют Джон Ли Хукер, Фрэнк Синатра, Боб Дилан, Бек, Дейв Меттьюс Бэнд, Элла Фитцжеральд, Этта Джеймс, Грейс Джонс и Роллинг Стоунз.
Конечно, я предпочитаю итальянскую кухню, но еще и тайскую, бразильскую, японскую, кухню Перу. Очень люблю готовить сам, в основном, блюда из рыбы и салаты. Из дичи особенно нравятся птицы, которые поедают наши ягоды. И шоколадное суфле.
Я верю, что роль нашей семьи состоит в оберегании винного наследия Италии. Мы должны сохранить его для следующих поколений. Я думаю, было бы крайне глупо пытаться изменить порядок вещей в Италии, зачем менять что-то такое совершенное, как Sassicaia? Однако в моем возрасте люди все еще хотят знать как можно больше, в Аргентине я делаю то, что в Италии, наверное, делать было бы не очень умно. Здесь у нас больше возможностей экспериментировать, Bodega Chacra — почти как команда Формулы-1: всегда ходим по лезвию бритвы, всегда стараемся сделать чуть больше, чем нужно, быть лучшими, быть на пределе своих возможностей. [bs_label type=»success»]EW
