Это называется “фрейминг” — когда тебе перед тем, как ты попробуешь вино, говорят, что винодел играет на фортепиано. Это неправильно. Это низко. Потому что нот в вине становится намного больше, и уже не хватает ни левой, ни правой руки, ни растяжки пальцев, чтобы до всех них дотянуться.
Науке известно, что дети слышат в куда большем диапазоне, чем взрослые — в этом смысле быть взрослым куда менее прикольно: после 35-ти ты уже с трудом отличаешь FLAC от MP3. Слава богу, ты всё ещё можешь отличить шлак от вина — и вина Николя Ро — совсем вино и ничуть не шлак. И пусть Николя не станет, по всей видимости, уже звездой блюзовой сцены, но слушать какой-нибудь импровизационно-рояльный концерт под его каберне франы — удовольствие не хуже аудиофильского.
Не надо быть виноделом в 20-м колене, чтобы у тебя что-то получалось. В этом смысле Николя — совершенно self-made man (как это сказать по-французски?). Взяв 28 гектаров в Анжу, он избавился от 23-х, оставив себе пять лучших, огороженный исторической стеной, которую строили не румынские рабочие. Ну, типа, clos, оно и есть clos, а именно, Clos des Treilles. Не спрашивай, что это значит, потому что, видимо, не значит ничего. Вскоре Ро прикупил ещё пару гектаров и женился на Сильви Ожеро, уже тогда двигавшей вперед ленивых французских биодинамистов и стеснительных натуралов. Путь в мир нестандартного (по меркам индустриального 21 века) был обеспечен.
Я никогда не был в Луаре и, пока эта цель заявлена на 2020-й, могу сказать лишь одно: именно такие вина заставляют паковать шмотки и срочно искать спонсоров на покупку билетов (тут смайл!).
Стиль: неагрессивный, но натянутый; элегантный, но подтянутый, без граммулечки жира, без подтяжек и губ бантиком. Николя не будет стоять в Третьяковке и орать на весь зал в мобильный “Дорогая, ты не представляешь, где я!”. Он — не такой. Он — носит кепку и не добавляет сульфитов, даже если ты любишь именно с сульфитами и хочешь Private Label.
У Николя нет шенгена, зато у Николя есть “мещанский” шенен. Что я могу сказать, кроме банального “каждому своё”? ВзРОщенный на глине, Attention Chenin Mechant! 2018 с дикими, но симпатичными нефильтрованными дрожжами радует пресловутой “свежестью” (обещаю тебе, это слово скоро будет забанено), но, главное, дыней и чем-то томно-нежным-красивым. Сочным. Вкрапления известняка ощущаются прямо в бокале, а потому в пластиковый стаканчик его не наливать — Дзальто, не меньше. Этим винам нужно тонкое стекло, а не посуда для тех, кто боится порезаться.
“Флагманский” melon-холичный шенен — Clos des Treilles 2017 — шершавит нёбо (не небо), чуть отдаёт сталью в послевкусии, но не ржавеет вовсе. Вроде более строгий: тут, как обычно, ни фильтрации, ни температурного контроля, успевай следить! Хорошо хоть, при всём этом невмешательстве, они умудряются это вино бутилировать, а не выпивают прям на месте с местными homme и femme.
Но только от красных Николя Ро начинают ворочаться меха французского аккордеона — следи только, чтобы не порвало на все четыре стороны. Три каберне франа не требуют даже еды — потому что они — и есть еда. И если Enlèvement Demandé 2017 — это неотесанный французский мужичок без высшего образования, но до одури рустичный и немного пыльный с дороги (женщинам такие нравятся: они сразу переходят к делу), то Pompois 2017 (непомпезные пумпоны!),— это дядя, который, подойдя, будет по-доброму дергать тебя за брови, хитрым параллельным действием снимая одежду. Не знаю, что он пил, но кизил и лак, танины, лайковая перчатка и лайкровые колготки смешались в одном чисто французском флаконе — эти люди знают толк в извращениях. Залпом в себя, эту чарочку: ни грамма врагу!
Очнувшись утром, ты вспоминаешь, что было что-то ещё, но что же это было? После колготок и перчаток явно было открыто что-то ещё, чисто “для себя”. Ах, да, вино с традиционным французским неймингом L’Enfant Terrible 2017, биодинамика без лишних маркетинговых затрат на сертификаты, графитово-эбонитовая палочка-выручалочка, напряженная ситуация, грязный, но элегантный комплимент, такой, что ни придерешься и приличной женщине матом послать стыдно. Этому, впрочем, болвану, нужно ещё полежать — чтобы чуть бунтующий дубовый тон сошел на одно деление вниз. А может, так оно и надо? Ведь это, как его….
C’est la vie!
