“Здорова, как дела?”, — спросил мужчина, о котором американский Forbes пишет что он “он признан как один из самых признанных виноделов мира”. Дела у меня в тот день были не очень — я ехал в “Турандот” на метро, в Москве было холодно и противно, а в предыдущую ночь я писал текст не помню, про что. Потом мы полчаса прижимались к резным стенам ресторана, маясь в ожидании непонятно чего. Лично я понятия не имел, куда ехал.
Когда производитель шампанского во всеуслышание говорит, что в мире есть не только шампанское, это невольно вызывает уважение. Как-то не ждёшь от него, да и со всеми этими стереотипами насчет французского вина, самого лучшего в мире… Когда живёшь и думаешь, что шампанское — это наше всё, пьёшь его денно и нощно, винтажное и невинтажное, брют, дозаж зеро и даже — грешным делом — иногда полусухое, любое подобное откровение из уст кого угодно становится моментом просветления и обретения чистой правды и желания жить дальше и верить в людей-виноделов.
Ришару Жефруа, одному из главных виноделов шампанского Dom Perignon, не обязательно было говорить с нами по-французски, учитывая, что его английский позволяет без запинки и сучка описать в деталях технологический процесс от сутиража до дегоржажа, не употребив ни единого французского слова. А потом он стал говорить — ни с того, ни с сего — про систему “пленитюд”, и тут аудитории вообще пришлось как следует поднапрячь соседа по столу.
Дай скажу, дай скажу! Это самое plénitude, фактически, относится к периоду, когда вино было снято с осадка и сколько выдержано, имея в виду, что “живое” шампанское развивается как живой организм — иногда оно просыпается утром с улыбкой (и в этот момент его и надо ловить и быстренько выпивать), а иногда — грустит и пускает слюни на дорогой ковёр (и тогда лучше к нему не подъезжать даже на хромой козе). «Вы совсем меня запутали, шеф! Получается, что есть 1998 P1 и 1998 P2?». Гениально! Ну да, один винтаж, а какие разные судьбы.
P1 достигается после 8-10 лет на осадке, второе плато (P2) — 15-20 лет, ну третье, лучше тебе не знать. Тридцать. Может быть, сорок.
В одном интервью Жефруа говорит: “Я бы хотел, чтобы все шампанские Dom Perignon были в P2. Я бы хотел оставить P1 чисто для наблюдения за развитием вина и выпускать его совсем немного. Потому что в P2 больше всего — больше энергии, больше интенсивности, больше сложности. Оно лучше отражает истинный характер шампанского”. В поисках энергии, мы вместе с Ришаром выпили несколько бокалов P1 и P2.
Dom Perignon 2009 (P1)
Представь, что ты щупаешь мочёные яблоки —а точнее, зернистую фотографию того, как ты щупаешь мочёные яблоки. Но довольно громких слов. Первая пленитюда (ха!) 2009-го показывает очень даже осмысленный результат — вино не дерёт нёбо излишней кислотностью, предлагает на пробу чуть оксидативный стиль, красивый и спокойный, текстурно настраивая на то, что будет дальше. Вполне самостоятельное вино уже на этом этапе, его бы всё же приберечь для будущих тусовок.
Dom Perignon 2006 (P1)
Морской DP, точно тебе говорю, с наколкой-якорем на руке. Впрочем, обычной матросне такое ни к чему, а вот капитану первого ранга в белом кителе — вполне по рангу и по мозгу. Гармония столь хороша, что позволяет употреблять его внутрь даже при сильной качке. Интенсивность и напряженность растут в пропорции, прямо пропорциональной количеству выпитого 2006. Что же будет во второй пленитюде, пардоньте мой французский?
Dom Perignon 2000 (P2)
Налившись “миллениумного” шампанского, сел на пороховую бочку и поджёг фитиль. Дальше ты ждешь и думаешь — а вдруг рано ты решил закончить жизнь? Вдруг стоит подождать выхода 2000-го в версии P3? Жевруа, ты всё-таки гений, со всеми этими буковками и цифиркам делающий шампанское одного года предметом двойного коллекционирования. Даже тройного! Двухтысячный не жалеет рецепторы: обворожительное, шершавое во рту вино с намёком на свежескошенный ананас, вот чего не ждёшь — и откуда в Шампани ананасы? You’re simply the best. Был бы воришкой, унёс бы именно его.
Dom Perignon 1998 (P2)
Все смешалось в доме Облонских — папа принес домой полную корзину экзотических фруктов и белых цветов и логичным будет вопрос: “Папа, откуда дровишки?”. Удивительное дело, при всём богатстве, 1998-й куда более прямолинейный, чем 2000-й. В том году, я помню как сейчас, в Брянске уродился богатый урожай картошки, 2-го января вышел в обращение новый рубль, а международная группа ученых сделала вывод, что вселенная расширяется не с постоянной скоростью, а с ускорением. Да ещё каким, добавил бы я от себя, впитывая пузырьки P2 1998-го. Красиво, но, пожалуй, уже декадентно.
Нет у меня никаких особых сомнений, что просечь тему с высокохудожественными “флюидами” и «плато» вина можно, лишь сидя перед несколькими винтажами в исполнении P1, P2 и P3. И когда, в один прекрасный (да!) день, я сделаю это, то обязательно расскажу тебе, как это — пережить горизонтальную дегустацию пленитюд.
