Риккардо Котарелла позвонил сам: «Удобно говорить?». Когда тебе звонит Риккардо Котарелла, который вместе с братом Ренцо (CEO Antinori) и тремя дочерьми консультирует немалую часть итальянской винной индустрии (помимо собственного хозяйства Falesco на границе Лацио и Умбрии), надо всё бросать и общаться. Тема для общения была необычная — вот уже два года Риккардо работает с командой южнороссийского хозяйства «Усадьба Дивноморское» — Маттео Колетти и Олегом Ничвидюком. Я спросил Риккардо, для чего, зачем и почему он пришёл работать в Россию.
“В настоящий момент я консультирую 86 виноделен, включая “Дивноморское”. Я работаю с восемнадцатью помощниками — это моя команда, люди, которых я привлекал со студенческой скамьи, иначе я бы не смог одновременно работать в Южной и Северной Америке, Израиле, Японии, Франции, Италии, ЮАР и, теперь, в России. Я занят, но, при этом, не занят на 100%! У меня есть даже время с тобой пообщаться.
Моя первая поездка в Геленджик состоялась в июле 2017-го, стоял отличный погожий день. Мы посетили винодельню вместе с управляющим и виноделом, виноградники находятся в непосредственной близости к морю, красивые места. Это не Маремма, по духу это ближе к Болгери.
Говоря о феномене Болгери, я не против ставить подобные цели в России. Почему бы, в конце концов, и нет? Я не люблю себя ограничивать в фантазиях… Ты понимаешь, конечно, что это шутка?
Моя цель — делать отличные вина из тех сортов, что уже высажены в хозяйстве. Я хочу получить наилучшее возможное качество для этого места, изучая местные терруары.
Почвы у “Дивноморского” — глинистые и мергелевые, богатые на белые камни; почвы не особо глубокие, а сама экспозиция виноградников — обращенная к морю. Климат, что немаловажно, ветреный, это хорошо для продувания гроздей и избегания ботритиса и пероноспоры. Со средней летней температурой в 27 градусов, ягоды хорошо вызревают, а, что касается полифенолов и сахара, то мы можем добиваться здесь вин без зашкаливающего алкоголя. Мы работаем с почвой и лозой так, чтобы она сохраняла воду во время сухого сезона.
Для меня самый драйв — это доказывать, что классные вина могут производиться там, где в прошлом считали, что ничего путного не выйдет. Эксперименты — то, что двигает нашу работу вперед. Сейчас я работаю в Японии: 20 лет назад никто бы и подумать не мог, о том, что на севере Японии можно делать вино, там зимние температуры могут падать до минус двадцати. А сегодня там делают очень даже хорошие игристые. И кто сказал, что отличные вина нельзя делать у Чёрного моря?
Не стоит забывать, что лоза родилась где-то именно в этом регионе, века и века назад. Просто потом люди забыли об этом. Мы с вами не на Аляске и не в ЮАР. Тебе не обязательно нужны поколения виноградарей, чтобы делать отличные вина, и дорогие вина — тоже. Первое, на что надо смотреть — на терруар. Не на владельцев, не на винодела. Вспомни ещё раз Болгери — там раньше выращивали фрукты и овощи.
Ты думаешь, что мне интересно работать именно там, где уже получаются хорошие вина? Вот тут ты не прав. Мне куда интереснее работать там, где вина получаются хуже — там больше вызова, интересней задачи. Моя работа — одна из самых интересных в мире, у неё нет границ.
Когда в 2017-м я впервые приехал в “Дивноморское”, мы много времени провели, изучая виноградники и процессы на винодельне — это был период, близкий к сбору урожая. Всё оборудование на винодельне итальянское, итальянец же и винодел, теперь ещё и итальянский консультант. Я вижу, что здесь, например, хорошо мог бы почувствовать себя такой сорт как альянико, я бы хотел его попробовать, потому что здешний климат хорош для таких сортов, которые не созревают слишком рано. Альянико — из таких.
При дегустации мне особенно понравились белые вина хозяйства, я думаю, что их качество можно увеличить ещё, даже несмотря на то, что вина уже вполне хороши. Также мы можем представить миру очень клёвые красные, на них я смотрю с большим оптимизмом. Я вижу будущее за этим хозяйством по нескольким причинам: климат, почвы, энтузиазм тех, кто работает в хозяйстве — всё это оправдывает мои ожидания и подхлёстывает интерес к этой области.
Цены на эти вина не входят в мою зону ответственности, естественно. Конечно, с такими винами ты идёшь на определенные жертвы — ведь задачей хозяйства не является производство тетрапаков!
Моё первое правило — уважать то, что было сделано до меня. Прежде чем даже начинать думать о каких-то изменениях, я должен познакомиться с тем, что и как делается сейчас. Моей первой задачей стало именно знакомство с каждой деталью производства, настолько глубоко, насколько это возможно.
Я сразу сказал менеджменту, чтобы от меня не ждали результатов первый год, я ведь не волшебник. Только чтобы понять потенциал региона, нужно несколько лет — и они с этим согласны. Меня не просили создавать новые вина или работать с какими-то конкретными проблемами, они надеются, что вместе мы можем улучшить общее качество. И это реалистичный запрос — помоги нам сделать лучшее вино, которое можно делать именно здесь, а не “лучшее вино в мире”. И все мы считаем, что эта задача достижима. А если получится даже сделать больше — почему бы и нет?
Я должен знать всё о важных процессах на винограднике и на винодельне — чтобы не допустить фатальных ошибок. Винодел — это не дьявол, это, прежде всего, человек, который любит вино, уважает природу и культуру.
После первого визита я не увидел серьёзных проблем: хорошее управление, хорошая команда, хороший агроном, хорошие почвы и климат. Чего ещё я могу желать? Сейчас я должен вложить в этот проект всю свою страсть.
Мне 71 год, на этом этапе мне не нужны ни слава, ни деньги, мне нет никакого смысла соваться в проекты, которые мне не интересны. Зачем мне рисковать своей репутацией? Я понимаю, что винодельни не против иногда использовать моё имя, но важно также, что этот проект не является игрушечным. Естественно, я говорю только о тех людях, с которыми имел возможность общаться. Пока есть такие люди, мне, в принципе, даже не нужно знать владельцев.
Не всегда, кстати, это плохо, что владелец хозяйства богат и знаменит. Богатые и знаменитые никогда не делают вино, чтобы заработать на этом деньги. Они всегда тратят больше, чем получают в итоге. Более того, они тратят деньги в течение многих лет. В отличие от винодела, который зарабатывает деньги здесь и сейчас — и слава Богу, что я не владелец винодельни! Я тебе скажу, что не так уже много самонадеянных хозяев, которые хотят результатов в первый же год. Большинство из них знают, что делать хорошие вина очень даже непросто.
Сегодня, в целом, непросто предлагать миру новые вещи. Новыми винами ты должен поражать мир. И, может быть, через несколько лет мы сделаем вино, о котором люди смогут сказать: “Ого, это правда делается под Геленджиком?!”.
Фото: Игорь Улько (слева направо: Олег Ничвидюк, Риккардо Котарелла, Маттео Колетти). Выражаем благодарность Олегу Ничвидюку за помощь в организации интервью
