Я помню свой первый раз в Аро — бродящим среди больших имён вроде Muga, Roda, La Rioja Alta, Tondonia, CVNE — в общем, известных на весь мир риоханских имён. Меня всегда поражало это скопление в одном месте столь знаковых ребят. Почему-то раньше я не задавался вопросом “Как же так вышло?”, но недавнее посещение ещё одной исторической бодеги в Аро — Bodegas Bilbaínas — помогло разуть глаза на раннюю историю Риохи.
Суть скопления в пределах городка Аро (Haro) столь большого количества исторически важных хозяйств проста — когда на французов обрушилась злобная тля филлосера, которая в конце 19 века основательно придушила европейское виноделие, французы ринулись за спасением в Риоху. В 1860-х здесь закладывались новые хозяйства и виноградники, французы рулили территориями, а вино отправляли на Родину: в 1859-м здесь появилось хозяйство с типично испанским названием Savignon Frères & Cie. Но — недолго мучилась старушка — и в 1901-м французов потеснила группа предпринимателей из Бильбао, сразу переименовав враждебную институцию в Bodegas Bilbaínas.
Сегодня со мною нянчится винодел Алехандро Лопес Гарсия. Я ему за это признателен, потому что кто другой лучше всех сделает Drink & Drive, как не винодел хозяйства?
Я первым делом узнаю, не новенький ли он тут. Иначе какой смысл общаться? Алехандро на хозяйстве уже 8 лет — по мне, так достаточно времени, чтобы начать хоть что-то понимать по производимым винам и терруарам. Я умело скрываю голод за вопросами о качестве бочек и набившей оскомину классификации вин Риохи по выдержке в дубе. Меня, если честно, давно подбешивает Crianza-Reserva-Gran Reserva и я хочу узнать у Алехандро, а на фига, собственно, им оно сдалось.
На фига оно сдалось, выясняется довольно скоро. “Я понимаю твой вопрос, отлично понимаю, и мы работаем над этим. Как традиционная бодега, мы уважаем систему выдержки в бочках и классификации в соответствии с этим, но нам нужно что-то ещё. Нам нужны single cru, нам нужны вина, которые идентифицируют себя с Аро. Менять вещи в этом D.O. очень сложно, правила очень строги. Мы продолжим делать “ресервы” и “гран ресервы”, но мы думаем и о других винах, где мы не будем ограничены этими классификациями”, — делится своим видением Алехандро.
Для меня Bilbaínas всегда было загадкой. Принадлежащая гигантской семье Равентос бодега никогда не была как-то основательно известна в России, в отличие от других, активно продвигаемых имён, которые нашли своих фанатов. А потому день с Алехандро обещал быть особенно интересным.
Фанатам Риохи известно, вина, выдерживаемые в огромных старых дряхлых бочках иногда называют “классикой” — в противовес новой волне французского и американского баррика, эти вина часто тонки, несут печать зверинца и прочей “животины”, и иногда очень даже непросты в понимании. “Когда я пришёл сюда работать с новой командой, мы почувствовали что теряем фруктовость и что такая долгая выдержка в старых бочках не всегда идёт на пользу”, — говорит Алехандро, вместе с которым мы курсируем между огромными бочками. Такие ты увидишь и в Muga, и в Tondonia — это риоханская классика. А вот в Roda ты такого не найдешь — там стройными рядами выложены баррики 225 литров. Впрочем здесь, в Bilbainas, они тоже есть. Объёмы, правда, несопоставимы. Алехандро чётко разделяет, какие вина сегодня создаются, чтобы быть выпитыми “социально”, без напряга, в кругу друзей, а какие делаются для ценителей сложности и долгой выдержки в бутылке. К первым относится, например, вино Viña Pomal Selección 500 2014. Что за “Помаль” такой, спросишь ты. Это — один из ключевых брендов Bilbainas, наряду с винами La Vicalanda и Vinos Singulares. О последнем феномене вообще стоит поговорить отдельно.
Цифра “Пятьсот” на этом вине нарисована не случайно — 85% его выдерживается в 500-литровых бочках, чтобы смягчить влияние дуба и дать народ то, от чего не будет сводить челюсть. Пятисоточка получилась очень неплоха. Это вино не претендует на звёзды с неба, но поставить его на стол не будет стыдно в любой летний вечерок, нежная фруктовость хорошо оттенена легкой ванильной ноткой.
Для любителей чего-то посерьезнее в загашниках у Алехандро имеется La Vicalanda Gran Reserva 2010, производимая в количестве 5 000 бутылок в год и, скорее, являющаяся исключением, нежели правилом в портфеле винодельни. “В случае с Гран Ресервой” мы не особо переживаем о фруктовости, потому что мы работаем с винами, которые могут пролежать в бутылке многие годы”, — говорит мне Алехандро, наливая вино в бокал. И правда, два года во французском дубе и ещё три года в бутылках позволяют вину “устаканиться” до выхода на рынок. Танин, кофе, шоколад, прямолинейное и четкое вино для тех, кто знает Риоху.
Вообще-то, бодеги из Аро — это такая специфическая смесь цеховой дружбы и семейной неприязни. Здесь все судачат о соседях и за глаза обвиняют, что у этих вона, нет ни гектара собственных виноградников, а вот те не хотят ни с кем знаться. Для себя я так и не решил, кому из больших имён можно доверять на 100%, а потому не советую судить о винодельнях по их собственным рассказам. Пробуя вина, ситуация прояснится гораздо быстрее. Так вот: из 3000 гектаров виноградников, с которых берёт виноград Codorniu, лишь 250 находятся в Риохе, большая же часть выращивается для производство кавы Raimat. Интересно, что в Риохе ребята тоже делают каву — и называется она Royal Carlton, тонкий намёк на одноимённый отель в Бильбао, с которым владельцы Bilbainas делали дела еще в начале 20 века. Кстати, все риоханские кавы мне пришлись по вкусу — и Brut Nature, и Brut.
Алехандро, тем временем, тащит меня смотреть стандартную картину виноделен Аро — подземные галереи, вырытые под изгибами реки Эбро. В некоторых местах река пробивает землю, а потому часть галерей некоторые бодеги вынуждены были прикрыть. В галереях лучше всего чувствует себя именно игристое вина — и не случайно здесь есть давняя традиция производства “шампанского”, которое в Испании всегда звалось Champan и даже прямо указывалось на этикетках. “Здесь работал французский винодел, который был выписан из Шампани”, — рассказывает Алехандро. Риоханская кава в большинстве своём продаётся местным ресторанам и магазинам, она не претендует на покорение зарубежных рынков — стишком её мало и слишком она хороша. Эти самые вырытые в земле галереи зовутся в Риохе “calados”, на стенах бурлит грибочная жизнь. Алехандро, в отличие от хозяйки соседней бодеги Марии-Хосе Лопес де Эредии, это не особо радует. “Погреб должен быть чистым”, — говорит он значительно.
Один из интересных феноменов, присущих именно Viña Pomal — это линейка вин с названием Vino Singular. Для примера мы пробуем монументальное Graciano 2012, а Алехандро, тем временем, рассказывает байки: раньше, когда в Риохе тоже делали “полевые бленды” (это когда разные сорта винограда собираются и винифицируются одновременно с одного виноградника), грасиано, как созревающий недели на три позже “раннего” темпранильо (помните ведь, что temprano — “рано” по-испански?), часто получался слишком уж зелёным. Со временем его стали отсеивать из бленда, или просто откидывать на этапе сбора со словами “Gracias, no!”. Отсюда, по легенде и родилось название сорта. Я слушаю Алехандро, но про себя надеюсь, что название сорта произошло от чего-то чуть более приятного — например “грациозный” или что-нибудь такое. Грасиано, как и другие вина линейки Vino Singular, делают здесь далеко не каждый год, да и делается его смехотворные 1500 бутылок в год. Не только само вино получилось очень даже хорошо, но и этикетка заслуживает отдельного внимания. “Кстати, если ты видишь на нашей контрэтикетке цифру X, не удивляйся, это значит, что Bilbainas является десятым по счёту историческим хозяйством, которое стало бутилировать свои вина в Риохе”, — накаляет обстановку Алехандро.
Допивая бокал, я резонно интересуюсь, как относятся к подобному названию линейки в D.O., ведь Singular вполне могло бы обозначать вино с отдельного виноградника, “крю”. Но у Алехандро всё схвачено: оказывается D.O. уже попросил у бодеги разрешения использовать слово Singular для дополнительного обозначения не вина, а виноградника, то есть Viñedo Singular. “Почему это они у вас просят, а не, наоборот, вы у них?”. “Потому что мы первыми зарегистрировали эту торговую марку”, — поясняет Алехандро. Такие дела!
Пока я перевариваю эту нетривиальную информацию о перипетиях риоханского виноделия, Алехандро заталкивает меня в машину и мы едем есть chuletillas al sarmiento (чулетийяс аль сармьенто) — риоханского ягненка на углях, зажаренного прямо на виноградниках Viña Pomal. Вокруг царит по-настоящему испанское пекло, но в маленьком крестьянском домике среди лоз довольно прохладно и комфортно. Рядом — не только лозы, принадлежащие Bilbaínas, но и лозы белого винограда соседней бодеги Tondonia. Я изучаю лозы с бокалом кавы и вспоминаю мой прошлогодний визит к Марии-Хосе и замечательные croquetas в винном баре в центре Аро.
Здесь, впрочем, тоже всё качественно и мы пробуем то, чем здесь должны, на самом деле, массово гордиться: Viña Pomal Blanco, замечательный, освежающе-хрустящий бленд виуры и мальвазии, воздушное розе Viña Pomal Rosado и восторженное, структурированное, чёткое Viña Pomal Reserva 2013.
В ажитации я брожу вокруг догорающих углей, удивительно пахнущих обгоревшим вкуснейшим ягнёнком. А в руке плещется “Ресерва”, которой ещё жить и жить. Позади остаются 21 000 бочек Bilbaínas и знаковые винодельни Аро. Мы движемся дальше по Испании, в Приорат. Но это — уже совсем другая история, которая будет рассказана.
В своё время.
