Каждый раз, когда кто-то спрашивает, что почитать “про вино”, впадаешь в ступор. А правда — что почитать “про вино”? Дилемма простая — по-русски “про вино” публикуется либо что-то переведённо-энциклопедическое, рассчитанное на то, что будут бездумно хватать с полки в подарок, либо художественно оформленное завуалированно-рекламное в исполнении виноторговцев, у которых есть своя, коммерческая, повестка дня. Ни та ни другая ипостась винных текстов читающим это, надеюсь, не интересна, а потому, не интересно такое и рекомендовать.
Ответить на вопрос о книгах, кроме как “учите английский”, особо нечего. Вот и сегодня, книжке, которую я порекомендую к немедленному прочтению, не суждено быть изданной на русском. По ряду причин она не отвечает “требованиям рынка”: учит вольнодумству и противоречит коммерческим концепциям тех, кто теоретически мог бы такое опубликовать. Иными словами, она учит думать самостоятельно — самый опасный навык, какой только может быть у человека, будь то потребитель вина, журналист, или кто угодно.
Эрик Азимов, который последние фиг-знает-сколько-лет штатно пишет для The New York Times, выступил с книжкой, со всех точек зрения терапевтической. “Одна из великих винных радостей — это выбрать неправильную бутылку и открыть для себя, что она куда интереснее, чем “правильная”, — начинает он лечить уже с первых страниц.
А лечить есть, от чего.
Вспомни всё, что раздражало тебя за последний год (а то и за несколько последних лет, потому что изменилось не так-то много). В мире вина, я имею в виду. Что бесит день ото дня? Что выводит из себя? Чего ты боишься в своей профессиональной работе, если та связана с вином? Чего хотел бы избежать на винных тусовках, при посещении ресторанов и супермаркетов? “Почему вино и его ловушки так часто будят в нас чувство неадекватности?”, — на это Азимов будет отвечать в течение, как минимум, нескольких часов, которые ты потратишь на чтение его “Как любить вино: мемуары и манифест” или, попросту How to love wine.
За претенциозным названием книги скрывается вовсе не (как можно было бы ожидать от кого-то другого) нравоучение или какие-то инструкции. Для самих книг, которые обещают “демистифицировать” и “упростить” вино, Азимов заготовил в аду особое место. “Нет книг, путающих людей больше, чем подобные”, — говорит он. “Чтобы заполучить хорошие бутылки, не нужно читать книг про вино, нужно всего лишь закружиться с правильным сомелье или с грамотным кавистом”. У тебя такой есть?
Винная “экспертиза”, вовлекающая многих любителей вина в бездну тревоги и отторжения, занимает у Азимова, справедливо, первое место. “Никто не обязан разбираться в вине”, — пишет он в первой главе с клиническим названием “Винная тревожность”. И далее: “Знания о вине — это не признак ума или цивилизованного, просвещенного человека, ничего подобного. Тот факт, что ты что-то знаешь о вине, говорит лишь об одном — ты можешь быть полезен при его выборе в ресторане”. Чувство, что ты что-то должен сделать чтобы “понять” вино (и, очевидно, не делаешь этого) по Азимову — фундаментальная причина винной тревожности. Достаточно вспомнить винные школы, значки сомелье, новомодные порывы писать за своим именем буковки обретенных винных дипломов, будь то DipWSET или MS, MW и, прочие WA, которые должны загонять всех остальных в подвал неполноценности. А ты чей холоп будешь, раз буковок нет? В вине, видать, ну совсем ничего не смыслишь.
Вопросы, которые задаёт в своей книге Азимов, и ответы, которые он даёт, будут, скорее всего, восприняты в штыки не только многими “профи” (имея в виду работающих с вином каждый день), но и немалым количеством любителей вина, которые привыкли под таковых косить. Азимов как будто пишет про российский рынок: “Независимо от экономических флуктуаций, сегодня мы имеем доступ к огромному количеству вин со всего света. Разве не было бы круто, если бы все мы наслаждались им без страхов и фобий?”
Азимов бьёт по больному и наступает на мозоли. Винные книжки, которые ничему не учат, винные рейтинги, которые ни о чём не говорят, преувеличенная “в народе” важность слепых дегустаций, которая мало куда ведёт. Вырванные из своего контекста вина оцениваются вне исторических рамок: “Представьте себе литературного критика, который оценивает новый роман автора без отсылки к предыдущим или кинокритика, который судит о Тарантино только по последней работе безо всякого предыдущего контекста”.
Что доказывают бесчисленные дегустации вин Старого Света против куда более дешевых новосветских, где вторые берут верх? Не согласишься ли ты с Азимовым, что ничего? “Я не встречал ни одного человека, который бы променял свой запас Бургундии, Бордо и Шампани на только что победивший Новый Свет”, — резонно замечает он. Тсссс, Азимов не отрицает пользы “слепых” для развития своего винного вкуса и получения опыта, но только не как метода сравнения вин друг с другом. Банальное понимание того, как люди выбирают и пьют вино, эта легкая и простая рефлексия, приводит к мысли о том, что никакая слепая не может сымитировать реальные условия, как физические, так и психологические, при которых мы с тобой пьём вино.
Краеугольный камень критики Азимова — дегустационные заметки, а именно — разбор вина на мириады ягодно-цветочно-минеральных тонов и ароматов, которые, якобы, являются важными для нас с тобой, людей, читающих эти самые заметки. Изобретение американской школы винной критики, Азимов резонно считает такой разбор занятием графоманским и вредным для тех, кто пьёт вино, сравнивая описания одного и того же вина от разных критиков, он приходит к мысли, что их восприятие основывается на факторах настолько глубинно-личных, что может быть интересно только ближайшим родственникам, но никак не нам с тобой. “Это тревожное наблюдение”, — говорит он в главе “Дегустационные заметки”. “Несмотря на то, что над некоторыми из этих заметок откровенно хочется смеяться, их раздутый язык заставляет людей куда сильнее бояться, что они чего-то не понимают или не ощущают в вине”. С этим страхом знакомы, наверное, все, кто хоть раз пытался рассказывать о вине людям от него далёким. Каждый раз, когда меня боязливо просят описать вино (как будто сами не могут), мне становится страшновато.
“Завёрнутое в упаковку из всевозможных ароматов, которое автор, якобы, старается рассекретить, становится ещё менее доступным”, — справедливо замечает Азимов. “Винным критикам нужно чувствовать себя востребованными. Хуже всего то, что уже несколько их поколений считают, что завалить нас разбором ароматов вина — это важнейшая часть их работы, которая помогает вино понимать”. Этот пассаж, как и всю книгу, надо, конечно, читать в оригинале. Я бы добавил к Азимову, что жаргон винных описаний хорошо виден у людей, стремящихся доказать окружающем свой винный профессионализм и сделать из себя винного гуру. Кто не грешил?
Я хочу только показать примеры того, насколько терапевтичен и полезен Азимов в своей книге для нашего с тобой морального винного здоровья! А ведь здоровья этого в 2018-м году у нас не так уж и много.
В главе “О важности скромности” Азимов рассказывает о своём понимании разницы между винами, скажем так, крафтовыми, сделанными для души и от терруара и винами, которые, будучи ничем не хуже в своём умении утолят жажду, сделаны исходя из бизнес-необходимости. Тонкая грань между фаст-фудом и высокой кухней (а можно ли высокую кухню поставить на конвейер?) . “Ясно намекая вам на свой однозначный выбор, у меня, в то же время, никаких проблем с людьми, выбирающими фаст-фуд”, — пишет Азимов. “Никто не может обвинить человека в том, что он не интересуется едой или предпочитает постоянство и цену качеству… О еде ведь можно думать, как просто о способе накормить организм. В жизни ты не получаешь лишние очки за то, что загоняешься по еде или вину”. Не суди других — как бы говорит автор.
Я не собираюсь переписывать здесь для тебя всю книгу и губить “саспенс”: иначе разве пойдешь ты её читать? Скажу лишь ещё, что у дяди есть талант раскрывать важные проблемы восприятия тех или иных вещей, которые в нашем тёплом (и застойном) винном мирке считаются чем-то само самим разумеющимся. Термины вроде “виноделие невмешательства”, фразы вроде “хорошее вино делается на винограднике” — ничто не остается без критического взгляда Эрика. Понимание важнейшей роли винодела — это не ядерная физика, но почему-то нам так часто рассказывают о вине, мотивируя его величие лишь уникальными характеристикам почв, целиком вырезая чисто человеческие соображения, и, частенько, бытовые случайности, которые ведут к созданию великих вин. Людям, продающим вино, часто хочется убрать человеческий фактор, чтобы подсадить нас на крючок конкретной марки или этикетки, чтобы того же самого не могли сделать другие: примитивные измышления, безусловно, вредные для тех, кто ещё только входит в мир вина. Запретные методы работы, если хочешь.
Катком Азимов проходится по рейтингам — для этого есть глава Scores. Я даже не буду цитировать, столько здесь ценного и важного. Скажу лишь одно — сегодня мы участвуем в беспрецедентном сговоре, который основан на смеси лени виноделов, страхе виноторговцев и жажде наживы критиков — только поэтому рейтинги вознеслись на ту вершину, где они сегодня находятся (сила их, однако, убывает вместе с покупательской способностью российских кошельков). Только лишь поэтому российские виноторговцы охотнее всего размещают в своих фейсбуках не интересную информацию о виноделах, не истории из жизни, не их лица, а крупные, но, к сожалению, бездушные рейтинги, которые работают только на имя критика, но никак не на винодела, и, тем более, не на потребителя. Такие вещи иногда надо разжевывать, но и после этого они остаются многим непонятными.
Интересно наблюдение Азимова по поводу так называемой и широко цитируемой у нас “эволюции винного вкуса”. С байками о том, что человек, который сегодня пьёт Yellow Tail, завтра заинтересуется сансером, стоит расстаться навсегда. “С таким же успехом вы можете ожидать, что заинтересуется вином человек, который пьёт апельсиновый сок”, — пишет Азимов. “Скорее, это не более, чем оправдание винной индустрией факта производства посредственных массовых вин. Такие вина могут быть интересны с точки зрения бизнеса, но было бы популизмом ставить их на одни весы с винами “настоящими”. В своей жизни я заметил, что тяготею к винам, которые делают люди, не только увлеченные виноделием, но и глубоко интересующиеся своей культурой, которая придаёт их винам ещё больше значения. Многие из этих вин — известные на весь мир звёзды с немалым ценником, но это никоим образом не относится к ним всем”.
В завершение своей, не побоюсь сказать, вдохновляющей на винную жизнь книги, Азимов заявляет: “Если вы и правда чувствуете некую форму винной тревожности, вам должно сильно помочь ощущение того, что не существует никакого магического ключа, который в мгновение ока демистифицирует вино, сделает его понятным и простым. А это значит, что вы делаете всё абсолютно правильно, у вас не недостатка в физиологических способностях, как нет их и в винном словарном запасе. Вы — ни в чем не виноваты!”
“Как любить вино” — это глоток воздуха в очень плохо проветриваемом винном помещении, где мы все обитаем. Я желаю всем вам, мои читатели, в 2019-м году, несмотря ни на что, дышать полной “винной” грудью. А тем, кто решит прочитать эту книгу, оставить потом свой отзыв и написать его или в ФБ, или, чем чёрт не шутит, лично мне в ЛС.
Почему бы, как говорил Боярский, нет?
